Шахматов (Алексей Александрович, родился в 1864 г.) - выдающийся ученый. Из дворян Саратовской губернии. Учился в 4-й московской гимназии. Еще на гимназической скамье начал изучать по рукописям памятники древнерусской письменности и написал две статьи, появившиеся в 1882 г. в "Archiv fur slavische Philologie" ("Zur Kritik der altrussischen Text", том V, и "Zur Textkritik des Codex Sviatoslavi vom J. 1073", том VI). В 1883 г. Ш. поступил в Московский университет на историко-филологический факультет. Во время пребывания в университете, в том же "Archiv" он напечатал, в 1883 г., свой первый труд по истории русского языка, содержавший замечания на диссертацию А.И. Соболевского и указание на значение примет древнерусских памятников для исследования древнерусских наречий и определения местности памятника ("Beitrage zum russisch. Grammatik", том VII). В 1884 г. в академических "Исследованиях по русскому языку" (том I) появились его "Исследования о языке новгородских грамот XIII и XIV веков", замечательные по точности и строгости примененного автором метода. Окончив курс, Ш. был оставлен при университете. В 1890 г. Ш., по выдержании магистерского экзамена, сделался приват-доцентом. В это время им прочитан систематический курс по истории русского языка, вышедший в литографированном издании. В 1891 г. Ш. был назначен земским начальником, но недолго оставался в этой должности. В 1893 - 1894 гг. в "Русском Филологическом Вестнике" были напечатаны его "Исследования в области русской фонетики". Ш. представил эту работу в 1894 г. для соискания степени магистра, но историко-филологический факультет присудил ему высшую степень: доктора русского языка и словесности. В 1894 г. Ш. выбран адъюнктом отделения русского языка и словесности Академии Наук; в настоящее время он состоит ординарным академиком и управляющим русским отделением академической библиотеки. В 1903 г. Ш. явился одним из деятельнейших инициаторов предварительного съезда славянистов и выработал программу "Славянской энциклопедии". В области историко-литературной внимание Ш. привлекли летописи, патерик и хронограф. Его исследования коренным образом меняют наши представления об этих памятников. Сюда относятся: "Несколько слов о нестеровском житии Феодосия" ("Известия отделения русского языка и словесности", том I, книга I и в "Сборнике отделения", том 64); "Киево-печерский патерик и печерская летопись" ("Известия", том II, книга 3); "Киево-печерский патерик и житие Антония" ("Журнал Министерства Народного Просвещения", 1898); "К вопросу о происхождении хронографа" ("Сборник", том 77); "Путешествия Мисюря-Мунехина и хронограф" ("Известия", VI, I); "Исходная точка летосчисления Повести временных лет"; "Хронология древнейших русских летописных сводов"; "Древнейшая редакция Повести временных лет" ("Журнал Министерства Народного Просвещения", 1897); "О начальном киевском летописном своде" ("Чтения в Обществе Истории и Древностей", 1897); "Симеоновская летопись XVI века и Троицкая начала XIV века" ("Известия", V). Щ.
Краткая биографическая энциклопедия. 2012
Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое ШАХМАТОВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:
- ШАХМАТОВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
Алексей Александрович , русский языковед, исследователь русского летописания, … - ШАХМАТОВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
(1864-1920) российский филолог, академик Петербургской АН (1894). Исследователь русского языка, в т. ч. его говоров, древнерусской литературы, русского летописания, проблемы … - АЛЕКСЕЙ в Словаре-указателе имен и понятий по древнерусскому искусству:
ЧЕЛОВЕК БОЖИЙ (V век) один из самых популярных святых в Византии и на Руси, по происхождению римлянин. Сын богатых и … - ШАХМАТОВ в Словаре русских фамилий:
Фамилия выдающихся русских ученых А. И. и А. А. Шахматовых. По Б. Унбегауну, из иранского имени … - АЛЕКСАНДРОВИЧ в Литературной энциклопедии:
Андрей — белорусский поэт. Р. в г. Минске, на Переспе, в семье сапожника. Условия жизни были очень тяжелые, … - ШАХМАТОВ в Педагогическом энциклопедическом словаре:
Алексей Александрович (1864-1920), языковед, академик Рос. АН (академик Петербургской АН с 1899). Председатель отделения русского языка и словесности АН (1906-20). … - АЛЕКСЕЙ в Большом энциклопедическом словаре:
(Алексий) (90-е гг. 13 в. - 1378) русский митрополит с 1354. Поддерживал объединительную политику московских князей. Фактически глава московского правительства … - ШАХМАТОВ
(Алексей Александрович, род. в 1864 г.) - выдающийся ученый. Из дворян Саратовской губернии. Учился в 4-й московской гимназии. Еще на … - АЛЕКСЕЙ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
Алексей Петрович, царевич - старший сын Петра Великого от первого егобрака с Е. Ф. Лопухиной, род. 18 февр. 1690 г., … - ШАХМАТОВ
Ш́АХМАТОВ Ал. Ал-др. (1864-1920), филолог, акад. Петерб. АН (1894). Тр. в области славистики. Исследователь рус. яз., в т.ч. его говоров, … - АЛЕКСЕЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
АЛЕКС́ЕЙ ПЕТРОВИЧ (1690-1718), рус. царевич, ст. сын Петра I и его первой жены Е.Ф. Лопухиной. Стал участником оппозиции реформам Петра … - АЛЕКСЕЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
АЛЕКС́ЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1904-18), вел. князь, сын имп. Николая II, наследник рос. престола. Страдал врождённой наследств. гемофилией. После Февр. рев-ции 1917 … - АЛЕКСЕЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
АЛЕКС́ЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (1629-76), рус. царь с 1645. Сын царя Михаила Фёдоровича. В правление А.М. усилилась центр. власть и оформилось крепостное … - АЛЕКСЕЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
АЛЕКС́ЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1850-1908), вел. князь, ген.-адмирал (1883), ген.-адъютант (1880), сын Александра II, брат Александра III. Участник ряда дальних мор. походов. … - АЛЕКСЕЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
АЛЕКС́ЕЙ I Комнин (ок. 1048-1118), визант. император с 1081. Основатель династии Комнинов. Захватил престол, опираясь на воен. знать. Отразил натиск … - ШАХМАТОВ в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
(Алексей Александрович, род. в 1864 г.) ? выдающийся ученый. Из дворян Саратовской губернии. Учился в 4-й московской гимназии. Еще на … - АЛЕКСЕЙ
Венецианов, Леонов, … - АЛЕКСЕЙ в Словаре для разгадывания и составления сканвордов:
Мужское … - АЛЕКСЕЙ в словаре Синонимов русского языка:
алексий, … - АЛЕКСЕЙ в Полном орфографическом словаре русского языка:
Алексей, (Алексеевич, … - ШАХМАТОВ
Алексей Александрович (1864-1920) , российский филолог, академик Петербургской АН (1894). Исследователь русского языка, в т. ч. его говоров, древнерусской литературы, … - АЛЕКСЕЙ в Современном толковом словаре, БСЭ:
(Алексий) (90-е гг. 13 в. - 1378), русский митрополит с 1354. Поддерживал объединительную политику московских князей. Фактически глава московского правительства … - ПОРФИРЬЕВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Порфирьев Алексей Александрович (1856 - 1918), протоиерей, священномученик. Память 24 октября и в … - ГЛАГОЛЕВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Глаголев Алексей Александрович (1901 - 1972), священник. Родился 2 июня 1901 года в … - ТОВТ АЛЕКСЕЙ ГЕОРГИЕВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Алексей Товт (1854 - 1909), протопресвитер, "отец американского Православия", святой. Память 24 апреля … - РИДИГЕР МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Ридигер Михаил Александрович (1902 - 1962), протоиерей. Отец Патриарха Москоского и всея Руси … - РЕЙН НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Рейн Николай Александрович (1892 - 1937), мученик. Память 8 октября, в Соборе … - НИКОЛАЙ II АЛЕКСАНДРОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Внимание, эта статья еще не окончена и содержит лишь часть необходимой информации. Николай II Александрович Романов … - ГОЛУБЦОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Голубцов Николай Александрович (1900 - 1963), протоиерей. Детство Родился 12 октября 1900 года … - АЛЕКСЕЙ IV
АНГЕЛ - Византийский император в 1203- 1204 гг. Сын Исаака II. Род. ок. 1183 г. Умер 1204 г.После низложения и … - АЛЕКСЕЙ III в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
АНГЕЛ - Византийский император в 1195- 1203 гг.Алексей принадлежал к богатому и влиятельному роду Ангелов. В 1183 г. вместе с … - АЛЕКСЕЙ IV АНГЕЛ в биографиях Монархов:
Византийский император в 1203— 1204 гг. Сын Исаака II. Род. ок. 1183 г. Умер 1204 г. После низложения и ослепления … - АЛЕКСЕЙ III АНГЕЛ в биографиях Монархов:
Византийский император в 1195— 1203 гг. Алексей принадлежал к богатому и влиятельному роду Ангелов. В 1183 г. вместе с братьями … - АЛЕКСЕЙ I КОМНИН в биографиях Монархов:
Византийский император в 1081 — 1118 гг. Род. ок. 1057 г. Умер 15 авг. 1118 г. Алексей происходил из богатого … - СЕРГИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
Сергий Александрович - великий князь, четвертый сын императора Александра II , родился 29 апреля 1857 года, с 3 июня 1884 … - МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ (КНЯЗЬ МИКУЛИНСКИЙ) в Краткой биографической энциклопедии:
Михаил Александрович - князь микулинский (1333 - 1399), с 1368 г. великий князь Тверской, сын великого князя Тверского Александра Михайловича … - КОТЛЯРЕВСКИЙ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
Котляревский, Александр Александрович - известный славист, археолог и этнограф (родился в 1837 году, умер 29 сентября 1881 года). Из полтавской … - ВАСИЛИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (КНЯЗЬ ПРОНСКИЙ) в Краткой биографической энциклопедии:
Василий Александрович - князь Пронский, сын Пронского же князя А. Михайловича. Летописи отмечают только год его смерти - 1351 (Карамзин … - БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ (ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ТВЕРСКОЙ) в Краткой биографической энциклопедии:
Борис Александрович - великий князь тверской, младший из двух сыновей Александра Ивановича, великого князя тверского. Родился в Твери, около 1339 … - ЧУГАЕВ ЛЕВ АЛЕКСАНДРОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Лев Александрович , советский химик. По окончании Московского университета (1895) заведовал химическим … - СКОЧИНСКИЙ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Александр Александрович , советский учёный в области горного дела, академик АН СССР … - ПАВЛОВ МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Михаил Александрович , советский металлург, академик АН СССР (1932; … - МИХЕЛЬСОН ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Владимир Александрович , советский физик и метеоролог. Окончил Московский университет (1883). Ученик А. … - МИХЕЕВ МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Михаил Александрович , советский учёный в области теплотехники, академик … - КИСТЯКОВСКИЙ ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Владимир Александрович , советский физико-химик, академик АН СССР (1929; член-корреспондент 1925). Окончил в 1889 Петербургский университет. … - БРЕДИХИН ФЕДОР АЛЕКСАНДРОВИЧ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Федор Александрович , русский астроном, академик Петербургской АН (1890; член-корреспондент 1877). В 1855 окончил Московский университет, …
«Академик А. А. Шахматов: жизнь, творчество, научное наследие (к 150-летию со дня рождения) Нестор-История Санкт-Петербург УДК 80/81 ББК 81.2 А38 А38 Академик А. А. Шахматов: жизнь, ...»
-- [ Страница 1 ] --
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
Институт лингвистических исследований
Санкт-Петербургский институт истории
Санкт-Петербургский филиал архива РАН
Санкт-Петербургский научный центр
Объединенный научный совет
по общественным и гуманитарным наукам
Академик А. А. Шахматов:
жизнь, творчество, научное наследие
(к 150-летию со дня рождения)
Нестор-История
Санкт-Петербург
А38 Академик А. А. Шахматов: жизнь, творчество, научное наследие.
Сборник статей к 150-летию со дня рождения ученого / Отв.
ред. О. Н. Крылова, М. Н. Приемышева. СПб.: Нестор-История, 2015. - 1040 с.
ISBN 978-5-4469-0774-8 В сборник статей, издаваемый к 150-летию со дня рождения академика Алексея Александровича Шахматова (1864–1920), вошли исследования, посвященные жизни и творчеству ученого, а также статьи по современным проблемам тех направлений истории и филологии, развитие которых во многом определили его труды: изучение русского летописания, история русского языка, русская грамматика, русская диалектология, лексикология и лексикография. Сборник предназначен для широкого круга специалистов в области гуманитарного знания.
УДК 80/81 ББК 81.2
Ответственные редакторы издания:
к.ф.н. О. Н. Крылова, д.ф.н. М. Н. Приемышева.
Ответственные редакторы разделов:
д.и.н. В. Г. Вовина, д.ф.н. М. Д. Воейкова, к.ф.н. С. Св. Волков, к.ф.н. В. Н. Калиновская, к.ф.н. О. Н. Крылова, д.ф.н. И. А. Малышева, д.ф.н. С. А. Мызников, д.и.н. А. В. Сиренов, д.ф.н. М. Н. Приемышева, д.ф.н. О. А. Черепанова.
Утверждено к печати Институтом лингвистических исследований РАН, Санкт-Петербургским институтом истории РАН ISBN 978-5-4469-0774-8 © Институт лингвистических исследований РАН, 2015 © Санкт-Петербургский институт истории РАН, 2015 © Санкт-Петербургский филиал Архива РАН, 2015 Алексей Александрович Шахматов (1864–1920) был выдающимся русским ученым. По словам В. В. Виноградова, «в истории русской филологии нет главы более яркой и волнующей, чем деятельность Алексея Александровича Шахматова». С именем Шахматова связано развитие важнейших направлений отечественной русистики, а также фольклористики и этнографии.
Исследования А. А. Шахматова остаются фундаменИл. 1. А. А. Шахматов.
Ил.1. А. А. Шахматов.
Гимназическая фотография. 1883 г. тальными при изучении Гимназическая фотография. 1883 г.
© СПФ АРАН. Р. X. Оп. 1-Ш. Д. 113. Л. 1. русского летописания.
© СПФ АРАН. Р. X. Оп. 1-Ш. Д. 113. Л. 1.
Рано потеряв родителей, А. А. Шахматов воспитывался в семье дяди в Саратовской губернии, затем поступил в московскую частную гимназию Фр.
Креймана. Осенью 1879 г. А. А. Шахматов перешел в IV московскую гимназию, которую окончил в 1883 г. Склонность к научным исследованиям А. А. Шахматов проявил еще гимназистом. Любовь к древностям и удивительная филологическая интуиция этого «чудо-ребенка» обратили на себя внимание таких известных филологов, как Н. И. Стороженко и В. Ф. Миллер, которые ввели его в мир большой Науки, познакомив с профессорами Московского университета - Ф. И. Буслаевым, Ф. Ф. Фортунатовым и Ф. Е. Коршем.
Легендарным эпизодом в жизни А. А. Шахматова-гимназиста стало его успешное критическое выступление в 1882 г. на защите магистерской диссертации уже известного ученого А. И. Соболевского.
По окончании гимназии в 1883 г. А. А. Шахматов поступил на историко-филологический факультет Московского университета, где под руководством Ф. Ф. Фортунатова (1848–1914), который на всю жизнь стал его учителем, наставником и другом, стал заниматься сравнительно-историческим изучением славянских языков.
В 1887 г. А. А. Шахматов окончил Московский университет. Все были уверены, что ему светит блестящая карьера университетского профессора, но неожиданно для всех в 1891 г. он уезжает работать земским начальником в Саратовский уезд и проводит там более трех лет.
В 1894 г. он защитил магистерскую диссертацию «Исследования в области русской фонетики», за которую ему сразу же была присвоена докторская степень, и вскоре был приглашен в Императорскую Академию Наук для руководства над «Словарем русского языка». В 1895 г., в 30 лет, он избирается адъюнктом, в 1897 г. - экстраординарным академиком Академии наук, а с 1898 г. становится членом ее правления.
В 1899 г. А. А. Шахматов был избран директором Русского отделения Библиотеки Академии наук, а с 1908 г. становится приват-доцентом и впоследствии профессором Петербургского университета. В последний год жизни А. А. Шахматов возглавлял также Иностранное отделение БАН.
А. А. Шахматов, занимаясь проблемами происхождения русского языка, следовал традициям школы сравнительно-исторического языкознания. Для этого он уже в первых своих научных работах стал использовать древнерусские письменные тексты, в том числе - тексты летописей. Он применил к летописям те приемы, с помощью которых лингвисты исследовали происхождение языков: он увидел в летописях некую единую семью, подобную языковой семье, все члены которой связаны друг с другом. Эту сложную систему родственных связей он и исследовал, стараясь добраться до «родоначальников» известных нам летописных текстов. Таким образом, Шахматов стал создателем такой схемы соотношения между собой летописных текстов, которая, в основном, признается и современными исследователями.
Шахматов оставил заметный след в истории отечественной лингвистики: его работы по проблемам происхождения русского языка, развития русского литературного языка, по изучению русских диалектов на широком славянском фоне, по синтаксису современного русского языка до сих пор актуальны, самобытны и оригинальны и свидетельствуют о богатой интуиции ученого, об уникальном его методологическом подходе - исторический принцип тесно переплетался в его исследованиях с психологическим подходом. Шахматов остался и единственным в истории отечественной лексикографии создателем концепции словаря-тезауруса русского языка: словаря, в который должны были быть помещены все слова русского языка, употребленные хотя бы раз в русском языке за всю историю его существования.
Но А. А. Шахматов не был просто кабинетным ученым. Либерал по убеждениям, в 1905 г. он стал членом партии кадетов, принимал активное участие в ее работе, был членом реформированного Государственного совета, где активно выступал в защиту прав народов Российской империи - финнов, литовцев, грузин, украинцев, а также боролся за права студентов. Он поддержал Февральскую революцию 1917 г., но не принял революцию Октябрьскую.
В наступившее затем тяжелое для России время А. А. Шахматов остался в Петрограде, продолжал преподавание в Университете, поддерживал коллег. Он стойко переносил физические страдания и голод, и зимой 1919–1920 г., по воспоминаниям учеников, имел еще силу и мужество читать перед тремя оставшимися слушателями лекции в университетской аудитории, где температура была ниже нуля. Ему было свойственно удивительное чувство ответственности за всё и за всех, кто его окружал, шла ли речь о молодых исследователях, нуждавшихся в поддержке, или о старом и немощном курьере Рукописного отдела Библиотеки Академии наук Илье, которого он взял в самое голодное и тяжелое время к себе в дом и который у него дома и умер.
Непосильная физическая работа, доставшаяся ему как единственному мужчине в семье, подорвала его силы. Но все же А. А. Шахматов лично хлопотал о спасении и перевозке в Библиотеку Академии наук ряда выдающихся книжных собраний, например, собственноручно разгружал подводы с книгами А. И. Соболевского. Все это в сочетании с крайним истощением послужило причиной внезапной серьезной болезни, от которой он скоропостижно скончался 17 августа 1920 г. Весть о смерти А. А. Шахматова сразу же облетела все научные центры Европы и вызвала невероятно широкий отклик ученого сообщества. Так погиб один из величайших русских ученых и выдающийся человек…
В. Г. Вовина-Лебедева, А. В. Сиренов
*** Сборник статей, подготовленный к 150-летию со дня рождения А. А. Шахматова, включает материалы двух сессий юбилейной конференции, посвященной изучению научного наследия ученого и проходившей в СанктПетербурге в июне и октябре 2014 г. Первая сессия, организованная Институтом лингвистических исследований РАН и Санкт-Петербургским филиалом Архива РАН при участии Объединенного научного совета по общественным и гуманитарным наукам СПбНЦ, была посвящена филологическому и лингвистическому наследию ученого.
Вторая сессия, проходившая по инициативе Санкт-Петербургского института истории РАН, Исторического факультета СПбГУ и Отдела рукописей Российской национальной библиотеки, была посвящена современным проблемам изучения русского летописания и роли Шахматова в традиции изучения летописей. Жизнь и творчество ученого, новые факты его биографии, редкие архивные данные были предметом интереса исследователей на протяжении работы обеих сессий конференции.
Огромный интерес к личности и творческому наследию академика А. А. Шахматова подчеркивает уникальность творческого дара ученого, а также значимость и актуальность его научного наследия в наше время: в работе конференции приняло участие более 90 представителей разных научных специальностей - историков, лингвистов, литературоведов, работников архивов и библиотек, которые стали авторами статей настоящего сборника.
Различные направления их исследований нашли отражения в соответствующих разделах издания: «Об академике А. А. Шахматове (к 150-летию со дня рождения», «А. А. Шахматов и ученое сообщество России», «Традиции А. А. Шахматова и изучение истории летописания» (редакторы д.и.н. В. Г. Вовина-Лебедева, д.и.н. А. В. Сиренов), «Наследие А. А. Шахматова и вопросы истории русского языка и лингвистического источниковедения»
д.ф.н. И. А. Малышева, д.ф.н. М. Н. Приемышева, (редакторы к.ф.н. В. Н. Калиновская); «Русская историческая лексикология и лексикография» (редактор д.ф.н. О. А. Черепанова), «А. А. Шахматов и традиции изучед.ф.н. С. А. Мызников, ния русской диалектологии» (редакторы к.ф.н. О. Н. Крылова), «Проблемы теории и истории русской грамматики:
шахматовское наследие» (редактор д.ф.н. М. Д. Воейкова), «Лексикографическая деятельность А. А. Шахматова» (редакторы к.ф.н. В. Н. Калиновская, д.ф.н. М. Н. Приемышева), «Проблемы современной русской лексикографии»
(редакторы к.ф.н. С. Св. Волков, д.ф.н. М. Н. Приемышева).
ОБ АКАДЕМИКЕ
А. А. ШАХМАТОВЕ (к 150-летию со дня рождения) Макаров Владимир Иванович Брянский государственный университет имени академика И. Г. Петровского Россия, г. Брянск– – –
Для понимания мировоззрения А. А. Шахматова чрезвычайно важно его последнее предсмертное письмо августа 1920 года, написанное им в связи с днем рождения дочери Софьи. Это огромное письмо посвящено вопросу, который каждый из нас задает себе не один раз: в чем смысл нашей жизни? Для А. А., и ученого и человека, смысл жизни заключался во всестороннем развитии личности… Вот некоторые из важных мыслей А. А. Шахматова, изложенные в этом письме. Сложная природа человека позволяет различать три вида явлений: ум, чувство и волю. Задача человека - совершенствовать все эти виды. Ко всем элементам знания надо относиться с высоким уважением: знание может привести к достижению, познанию истины, высочайшего понятия, которое неизменно ведет его к добру. Что касается чувств, то гамма их обширна. Положительный характер имеют только те чувства, которые не ставят человека в острый конфликт с его ближними. Это чувство любви, чувство красоты, чувство долга и пр. Эти чувства в развитии дают в своих проявлениях такие результаты, которые мы называем благом.
Человечество нуждается в увеличении добра на земле, оно жаждет добра, ибо разрастание зла грозит утопить человечество и отдельные человеческие личности в пучине зла. Для нас весьма ценна возможность утверждать, что умственное и эмоциональное наше развитие приводят к одному и тому же результату - увеличению добра на земле.
Говоря о религии, А. А., человек религиозный, подчеркнул, что он не знает другой религии, кроме христианской, которая бы так глубоко проникла в духовную природу человека и выдвинула на такую высоту чувство любви [ОР РНБ. Ф. 326].
Примечательно, однако, что 15-летний Алексей Шахматов размышлял в письме к старшей сестре Евгении и о важности любви к себе: «Человек, милая Женя, должен любить себя, он должен весь предаться себе, иначе он не человек. В нем тогда нет ни самолюбия, ни честолюбия, когда он сам себя не любит. Но что значит любить себя?
Задавал подросток вопрос и себе, и сестре. И отвечал: «Это вовсе не значит любить себя так, чтобы пренебрегать любовию к другим, я должен себя обнаруживать тем, что я для чего-нибудь пишу, я должен быть уверен, что я не пишу понапрасну и что я что-нибудь сделал, раз я занимаюсь филологией… Я сознаю, что лишь одна тысячная у меня готова, и, сделав только тысячу тысячных, я сделаю все» [Масальская 1929: 192]. Можно думать, что эти мысли пятнадцатилетнего аналитика о любви к себе - это фактически мысли о труде, о себе в труде.
Таким и был А. А. Шахматов всю его недолгую многотрудную жизнь.
Формированию личности А. А. Шахматова как человека и ученого способствовал ряд обстоятельств, и прежде всего разносторонние культурные, гуманистические традиции семьи (да, собственно, всего шахматовского рода), ее достойные моральные качества, высокие интеллектуальные запросы и способности, а также глубокие эстетические интересы.
В формировании будущего ученого, его склонностей и умений трудно переоценить значение его ближайших наставников:
Ф. Ф. Фортунатова, Ф. Е. Корша, И. В. Ягича, В. Ф. Миллера, Н. И. Стороженко, увидевших в гимназисте необычайно талантливого подростка, одержимого научными интересами в области истории славянства, и с восторгом пошедших навстречу этим интересам мальчика.
Будучи еще гимназистом. Алексей испытывал истинное счастье от слов И. В. Ягича из его письма от 9 декабря 1881 г.: «Я утешаюсь тем, - писал Ягич подростку, - что мы ведь скоро увидимся» [Шахматов 1947]. А Ф. Ф. Фортунатов, ученый европейского масштаба, так не любивший печататься, человек, к которому приезжали из всей Европы учиться, считали за честь с ним пообщаться как с ученым и не менее - как с человеком, и этот великий человек пишет всего лишь вчерашнему выпускнику Московского университета: «Вот уже более года, как мы расстались с Вами, а я все еще не могу привыкнуть к Вашему отсутствию» [ОР РНБ. Ф. 370. Ед. хр. 82]. Поразительна была эта крепкая привязанность маститых ученых к юному российскому подростку! И вообще покоряет и восхищает высокая этика отношений и друг к другу и к ученикам своим этих выдающихся личностей!
Но рядом с великими научными успехами в жизни этого обладавшего очень тонкой психикой человека, каким был А. А., постоянно вторгались изнуряющие и душу его, и его мозг беды, узко личные, семейные, и беды столь дорогой ему университетской молодежи, и великая трагедия всего российского общества конца одного и начала другого века, - все принималось им очень близко к сердцу и, как червь, подтачивало его нервы... Поистине, «питие мое с плачем растворяхъ».
Самые ранние годы Алексея и его двух сестер (старшей Евгении и младшей - Ольги), - эти первые годы жизни в атмосфере взаимной любви, родительской заботы, поэзии, музыки, были прекрасны, безмятежны и на всю жизнь определили их интересы. Но, как это часто бывает в жизни, неожиданная жестокая беда настигла их очень рано: Алексею было всего шесть лет, когда от туберкулеза в тридцатилетнем возрасте скончалась их мама, а всего через полгода умер и отец, честный, высоко ценимый губернский прокурор, так любивший свою нелегкую работу, а главное - еще больше любивший семью. «Я люблю деловую жизнь, - как-то признался он, - увлекаюсь ей, но она занимает только ум, не наполняя души. Даже среди самых важных дел и общественных удовольствий я чувствую потребность сердечной, сильной привязанности, и вся жизнь бесцветна, не полна и поверхностна без семьи» (из воспоминаний старшей сестры А. А. Евгении Масальской об отце) [РГАЛИ. Ф. 318. Оп. 1. Ед. хр. 69. Л. 5].
Можно без сомнений утверждать, что приведенные нами слова отца, Александра Алексеевича, целиком соответствуют мироощущениям и его сына: любовь А. А. к жене и постоянные хлопоты о ней, нервной, болезненной, испытывавшей тяжкое состояние из-за мучительной болезни зоба, для чего часто приходилось возить ее к европейским врачам во Францию, Германию, Швейцарию; любовь к детям, усиленная, несомненно, еще и воспоминаниями о раннем собственном сиротстве, была поистине безграничной.
Видимо, именно ранней смертью родителей объясняются его удивительные по трагичности слова, адресованные своим саратовским тете и дяде (взявшим в свое время троих осиротевших детей на воспитание) в день его двенадцатилетия: «Как коротка человеческая жизнь!
Писал мальчик. - Может статься, что я прожил уже половину своей жизни! И что же, ничто в моей жизни не достойно похвалы» [Масальская 1929]. И это при том, что к этому времени мальчиком уже написано немало небольших статеек и огромное сочинение об истории Руси ХIII–ХV вв. в трех частях, на более чем трехстах страницах.
Неимоверной трагедией А. А. Шахматова и его жены Наталии Александровны (урожденной Градовской, дочери известного петербургского профессора истории А. Д. Градовского) стала болезнь (туберкулезный менингит) их прикованного в течение 12 лет (1898–1910) к постели сына Сашеньки и его неминуемая смерть. Сколько мужества нужно было иметь этому с детства, по словам старшей сестры, мнительному, «мягко чувствующему» человеку (речь идет об Алексее Александровиче), чтобы каждый день видеть это мучающееся, беспомощное родное свое дитя и еще пытаться вселять всем домашним надежду на его выздоровление и хорошо понимать при этом, что надежда-то эта так жестоко мала… Да еще в это время дотошно изучать тысячи памятников письменности, исследовать две сотни объемистых летописных текстов, чтобы восстановить облик самого древнего, исходного из них, писать и редактировать книги, статьи, писать сотни писем и отвечать на них, составлять, как правило, множество рецензий на всевозможные научные сочинения, создавать в одиночку неимоверно трудный словарь-тезаурус и почти ни с кем (кроме ближайших старших учителей и друзей), иметь силы не заводить речи об своей страшной трагедии, не пожаловаться на судьбу, чтобы хоть както утишить свою боль… Ко дню ли своей свадьбы, ко дню ли рождения жены и детей А. А. любил им, живущим с ним ближе быть не может, - в одной квартире, писать поздравительные, а по сути своей всегда благодарственные письма... «Дорогая Шунечка! - писал он жене 31марта 1910 г., в 14-й год после женитьбы, - поздравляю тебя и себя с новой годовщиной. Тебя поздравляю с тем, что с каждым годом я все больше Тебя обожаю, если только это тебя радует. Себя же поздравляю с тем неизмеримым счастьем, которое ты мне даешь. Твой А. Шахматов» [РНБ. Ф. 370. Ед. хр. 84. Л. 15]. Год спустя: «Дорогая Шунечка! В день пятнадцатилетия нашей свадьбы мне бы, конечно, хотелось сказать Тебе много нежного и хорошего, все, что выразило бы полным образом мое чувство любви к Тебе, а также благодарности за длительное счастье, которое Ты мне подарила… Не меняйся, в отношении ко мне, не закрывай от меня свою душу и береги свои силы.
Они - эти силы и вся Ты, моя дорогая, нужны и мне и детям. Твой А. Шахматов» [РНБ. Ф. 370. Ед. хр. 84. Л. 38].
А. А. Шахматов был «неисправимым» альтруистом. Завершив обучение в Московском университете, оставленный для преподавания и для приготовления к профессорскому званию, то есть хорошо понимая, что карьера его будет обеспечена, молодой, талантливый человек вскоре напрочь бросает все это и уезжает в родную Вязовскую волость Саратовской губ. земским начальником, питая надежду, что сможет помочь бедному крестьянству в эти голодные годы, когда, к тому же, здесь собирала свою обильную жертву пришедшая с Каспия коварная и жестокая холера. Узнав об этом решении молодого друга, И. В. Ягич в Берлине всполошился, тотчас же написал письма попечителю Московского учебного округа графу Капнисту, министру народного просвещения графу Делянову с убедительной и настойчивой просьбой всеми силами остановить отъезд выдающегося молодого ученого Шахматова.
Из их канцелярий шли письма беглецу, в них обещались золотые горы, очень хорошая зарплата, но молодой земский остался непреклонен и уехал в родное село. Впоследствии гостивший у Шахматова в его родной Губаревке норвежский филолог Олаф Брок вспоминал: А. А. всячески стремился смягчить нравы крестьян, обращал внимание на народное образование, освещал мужикам выгоды этого образования и предлагал лично покрывать большую часть издержек, которых требовало образование. А. А. тушил пожары, разбирал многочисленные конфликты, хлопотал о поливе здесь почти всегда засушливых земель, смело бросался сам тушить пожары, боролся с падежом скота… В такие минуты его невидимая фигура как бы вырастала … Бабы являлись к Шахматову: у кого корзинка с яйцами, у кого - уточка под рукой. Он протестовал до слез, объяснял обязанности должностного лица, а народу - подобающее понимание своего права и достоинства. Он стремился смягчать нравы и отношения между крестьянами» [РНБ. Ф. 846. Ед. хр. 13. Л. 3]. Зная, как много пришлось перенести молодому человеку в этой должности лишь за первый год земства, Ф. Ф. Фортунатов писал ему в письме 16 января 1892 г.: «Этот один год надо считать, конечно, по крайней мере за три нормальных года» [РНБ. Ф. 370. Ед. хр. 82]. Хорошо знавший Шахматова непременный секретарь РАН С. Ф. Ольденбург вспоминал, что Шахматов по духу был вовсе не городской, а сельский человек. Он выработал в себе четкий взгляд на закон и законность и не разделял глубоко засевшего в каждом из нас русского отношения к закону, то есть представления, что закон создается только для того, чтобы его обходили. Неуважение к закону, считал ученый, - один из самых пагубных видов нашей общественной лжи, который рождает неустойчивость жизненных отношений людей» [Ольденбург 1922: 67–68].
В предреволюционное время страсти в студенческой среде и в столицах, и на периферии накалялись, но правительство не находило иных путей утихомирить студентов, как исключать их из учебных заведений и бросать в тюрьмы. А. А. Шахматов вообще-то не разделял революционных устремлений в обществе и со студенческой скамьи старался быть подальше от политики. В письме к А. И. Соболевскому он откровенно писал, что его «сильно пугает политика, если она присоединится к нашему делу» [СПФ АРАН. Ф. 176. Оп. 2. Ед. хр. 496.
Л. 52]. Под «нашим делом» ученый понимал усилия по организации межславянского научного съезда или, по крайней мере, совещания.
Ученый в меру своих сил и даже сверх меры стремился способствовать смягчению участи многих студентов. Он содействовал талантливым ее представителям и в учебе, и в пробе научного пера. В одной из публикаций мы рассказали об оплате А. А. Шахматовым за обучение ряда студентов Петербургского университета в связи их безденежьем и угрозой быть отчисленными из вуза за неуплату за обучение за несколько недель до окончания курса. При этом Шахматов просил ректора университета не разглашать имя внесшего в кассу необходимую сумму [Макаров 1984: 6]. К слову сказать, Шахматовы-родители и другие многочисленные родственники ученого вовсе не принадлежали к числу богатеев, как и впоследствии семья самого Алексея Александровича.
В Архиве РАН нам удалось обнаружить интересное письмо академика от 14 мая 1909 г. к какому-то высокому полицейскому чину с просьбой разрешить предоставлять в тюрьму арестованному по политическим мотивам студенту Петербургского университета Павлу Елисеевичу Щеголеву (впоследствии крупному пушкинисту) больше книг, чем было до этого ему разрешено, ведь для успешного научного исследования несомненно нужно иметь под рукой в большинстве случаев больше книг... И далее как будто в оправдание - еще более наивно звучащее объяснение идеально мыслящего ученого российскому полицейскому начальнику: «Ученая литература наша так разрослась, в особенности за последние два десятилетия».
В 1914 г. Шахматов хлопотал об арестованных студентах: «прямо-таки выдающемся студенте Валке», исключенном из Духовной академии Дмитрии Ивановиче Абрамовиче, оставшемся без средств к существованию составителе ученого описания Софийской библиотеки, «очень ценном человеке для науки», которого, как писал А. А.
Ф. 558. Оп. 4. Ед. хр. 366. Л. 343 об.]; о Павле Матвеевиче Евдокимове, студенте историко-филологического факультета Петербургского университета, с 7 февраля по 1 марта 1911 г. сидевшего в «предварилке» и ожидавшего суда, якобы за участие в деле братьев Яковлевых, пытавшихся покуситься на жизнь царя. В письме к А. А. Шахматову от 24 марта этого же года заключенный, осознавая посылку своего письма из тюрьмы профессору, академику шагом не очень приличным, объясняется ему: «Но что уже мне делать, если я один как перст и мне тяжело. Да я и не пишу г[осподину] профессору: человеку пишу, человеку, откликнувшемуся на мое горе и протянувшему мне руку помочь выбраться из тины… заблуждений. Спасибо Вам, глубокое, сердечное, спасибо за участие». Но этим словам предшествовали и другие, не менее важные, слова признания: «Единственное желание у меня уехать за границу, лучше чистить сапоги в Париже и быть дворником, но свободным, без этого хамства, или в Англии ходить с шарманкой, но писать “Я” - с прописной буквы…Благородство мне еще пригодится в будущем и сорить им не след» [СПФ АРАН. Ф. 134. Оп.
3. Ед. хр. 501. Л. 2–3 об.].
Впрочем, будучи высланным в Париж, Евдокимов изучил там библиотечное и музейное дело, прослушал курс философского факультета Парижского университета. Молодой человек владел украинским, белорусским, сербским, польским, немецким, французским, латинским, древнегреческим языками. Какой находкой он был для Шахматова: с таким багажом знаний языков как не заниматься бы лингвистикой, да еще под руководством такого великого учителя! В июле 1914 г. Евдокимов вернулся в Россию для сдачи экстерном государственных экзаменов. В советское время он станет работником просвещения. Будет изучать северно-русские говоры, на кафедре Ленинградского университета преподавать латинский язык [Архив РГПУ им. А. И. Герцена. Д. № 554].
Н. Н. Дурново 25 февраля 1914 г. писал А. А. Шахматову о том, что в Харьковском университете профессор А. Л. Погодин и компания выступили против молодого ученого Л. А. Булаховского из-за его неславянского происхождения и на магистерском экзамене по славянским языкам устроили ему «распекание» по мелочам. Дурново спросил Шахматова, не мог бы Булаховский сдавать экзамен в Петербургском университете [СПФ АРАН. Ф. 134. Оп. 3. Ед. хр. 488. Л. 75]. А. А. не только сразу же решил эту проблему, пригласив соискателя в Петербург, где он вскоре сдал экзамен блестяще, но даже просил молодого человека взять 2–3 часа в неделю вести занятия по русскому языку. Кем стал впоследствии этот, по словам Дурново, «человек, удивительно горячо преданный науке и прекрасно подготовленный», мы все хорошо знаем - академиком, директором Института языкознания АН Украины, автором целого ряда работ по истории русского литературного языка.
В начале ХХ века настроение А. А. Шахматова было в основном пессимистическое. «Все мы под впечатлением взятия Порт-Артура», - писал А. А. Ф. Е. Коршу 31 декабря 1904 г. - И как отвратительно себя чувствуешь: я, например, испытываю какую-то приниженность и подавленность… Неужели Россия идет к гибели?.. А не ждут ли нас разные политические осложнения, в случае если война затянется?» [СПФ АРАН. Ф. 558. Оп. 4. Ед. хр. 365. Л. 228–228 об.]. Ученый, как говорится, как в воду смотрел. Ровно через год в очередном письме к Ф. Е. Коршу опять та же печаль: «Занятия идут вяло. Слишком сильны и тяжелы впечатления от всего окружающего. Наступление реакции совершенно несомненно. А впереди общее разорение и банкротство»
В письме ему же от 13 февраля 1911 г.: «Я в самом удрученном состоянии, забросил даже занятия… Революционным комитетам я отвожу второстепенную роль, растущую, однако, соразмерно с преступною деятельностью правительства и преступным бездействием университетских властей.
Для меня ясно, что эти власти не сделали ничего для успокоения студентов, не противостояли против ввода полиции в декабре, ссылки студентов без суда в отдаленные места… Впору бежать из университета, но не в виде протеста против Столыпина и Кассо, а для того, чтобы в качестве члена Совета не быть ответственным (морально) за преступное бездействие, повлекшее за собой несчастие для многих десятков юношей. Среди них отличные студенты»
. «Какая у нас замечательная молодежь!» - писал Шахматов Ф. Е. Коршу в одном из последующих писем.
А. А. превосходно осознавал созидательную силу филологической науки как средства не только образования, но и воспитания общества. В письме от 26 июня 1916 г. специалисту по украинской литературе В. Н. Перетцу в Киев он, сообщая о своих успехах в разработке синтаксических вопросов, заметил: «Сколько человеку предстоит еще работы в благодарных областях гуманитарных наук!» [РГАЛИ.
Ф. 1277. Оп. 1. Ед. хр. 91. Л. 25]. К сожалению, наше современное общество почти перестало понимать ценность и «благодарность» гуманитарных наук, оно катастрофически быстро теряет представление об эстетике музыки, музыкальности и поэтичности слова, и в этом виновато, естественно, значительная часть нашей творческой интеллигенции, так быстро теряющей свою интеллигентность и русскость, повинны и наши высшие руководители культуры и образования.
А. А. много сил отдавал повышению авторитета АН и ОРЯС в обществе, сохранению их жизнеспособности. В очень откровенной переписке с Ф. Е. Коршем он то и дело печалился о неудачах, провалах и радовался успехам своего учреждения. Одно из добрых дел, за которое в 1903 г. взялось ОРЯС по настоянию учительства России было осуществление реформы орфографии, устранение из алфавита абсолютно ненужных букв (в частности, такого балласта, как букв ъ, ь,) с целью облегчения школьникам овладение грамотностью. Реакция в стане консерваторов была резко отрицательной, о чем свидетельствуют и письма А. А. Шахматова Ф. Ф. Фортунатову и Ф. Е. Коршу.В письме.к Коршу от 18 декабря 1904 г.: «Пока изучаем обширный архив (писем о реформе - В. М.), образовавшийся у Филиппа Федоровича. Некоторые сообщения весьма и весьма дельные, например, инженера Чмутова из Пскова. Но большинство сообщений, а в особенности ругательные письма - скорее психиатрический материал, чем филологический»
[СПФ АРАН. Ф. 558. Оп. 4. Ед. хр. 365. Л. 44 об.]. В другом письме ему же:. «Ясно видно, что сочувствия реформе гораздо меньше, чем противников, и при том ярых, бессмысленных», - раздражался А. А.
[СПФ АРАН. Ф.558. Оп. 4. Ед. хр. 365. Л. 218].
Шахматова в очередной раз раздражил и А. И. Соболевский, известный лингвист, великолепный историк русского языка, в печати в резкой форме также выступавший против реформы орфографии, да и против некоторых других начинаний Академии. Так в 1910 г.
А. А. Шахматов был возмущен еще одной его «выходкой»: на этот раз академик обрушился на ОРЯС из-за его доклада по вопросу об украинском языке. «По характеру своему, - признавался А. А, - я предпочел бы обойти письмо Соболевского молчанием, но разум и совесть подсказывают другое» . Считая необходимым выразить в печати протест Соболевскому от имени ОРЯС Академии, Шахматов, тем не менее, советовал коллегам по Академии выразить этот протест «в мягкой форме». «Боюсь, как бы Соболевский, разобидевшись, не бросил бы Академию», - говорил он коллегам .
От 6 июня 1901 г. в дневнике Шахматова находим запись - в связи с его 37-м днем рождения: «Вчера мне минуло 37лет. Я не люблю своего прошлого: много тяжелых воспоминаний. Я теперь иной человек, чем был десять лет тому назад, но приходится расплачиваться, хотя бы в мыслях, в совести со всеми теми ошибками и несообразностями, которые я наделал, например, во время моей общественной деятельности в 1891–1894 гг. Право, если бы я стал описывать свое прошлое, мой дневник превратился бы в сплошной стон, в настоящую щемящую скорбь» [РГАЛИ. Ф. 318. Оп. 1. Ед. хр. 91]. Несомненно, краски здесь весьма сгущены. Дают о себе знать мнительность и самобичевание.
Вместе с тем жизнь А. А. Шахматова - поучительный пример его постоянной работы над собой, над очевидными для него самого природными недостатками: мнительностью, застенчивостью, ранимостью. В одном из писем Ф. Ф. Фортунатову от 16 октября 1893 г.
А. А. Шахматов писал: «Человек представляет такой сложный внутренний мир, что трудно от него требовать непременного исполнения той или иной жизненной программы» [СПФ АРАН. Ф. 90. Оп. 3. Ед.
хр. 95. Л. 44 об.]. Однако относительно самого Шахматова вполне можно согласиться с утверждением Е. П. Казанович, которая писала об этом человеке еще в 1912 году: «Вот человек, который не уменьшается и не принижается от того, что об нем узнаешь, и от того, что узнаешь об нем вообще что-нибудь за внешней официальной маской».
Е. П. Казанович вспомнила очень показательный эпизод из жизни Шахматова, рассказанный ей М. Р. Фасмером. Как-то перед магистерским диспутом Н. М. Каринского Фасмер пришел к Шахматову, и разговор зашел о диссертации молодого ученого. Макс Фасмер указал на допущенные диссертантом ошибки и неправильности. Шахматов воскликнул: «Как я рад! Значит, Вы тоже заметили это! А я боялся, что, может быть, ошибаюсь сам, упрекая здесь Каринского. Так что, по Вашему, можно указать на эти ошибки?... Это уже евангельская простота и смиренномудрие: Христос и тот, наверное, больше себя ценил» [РГБ. Ф. 326. Ед. хр. 18. Л. 134–136].
Составителем многих демократических проектов, ходатайств и ответов АН и ОРЯС, в которых защищались права личности, права научных учреждений, права ученых, был, как правило, именно Алексей Александрович. Нельзя без волнения читать написанное им в январе 1905 г. большое письмо к Президенту АН по поводу опубликованной в столичных газетах «Записки 342 ученых», документа, раскрывающего суть недемократического управления страной и высшей школой России, документа, требующего привлечения к управлению государством представителей всего народа и контроля за деятельностью администрации, освобождения учебных заведений от тлетворного влияния политики, для чего, однако, нужны были особые «успокаивающие» общество и его молодое поколение условия. Президент АН великий князь Константин Константинович Романов (двоюродный дядя царя), превосходный поэт, любитель филологии в письме к Шахматову обвинил все же и лично его, и его коллег в нарушении нравственного закона. Но уж с этим-то упреком Шахматов никак не мог согласиться. «Мною, - писал академик, - не нарушен нравственный закон, который обязывает человека говорить правду… Я не нарушил и того нравственного закона, который призывает человека к миру и согласию… Занятия мои в узкой специальности языка и древностей не оправдают тех мыслей, которые я выскажу. Но их оправдывает неотъемлемое ни от кого право любить свою родину и радеть об ее интересах» [СПФ АРАН. Ф. 134. Оп. 1. Ед. хр. 404–403. Л. 3–4 об.].
21 января 1905 г. Комитетом министров было принято идеологически архинеумное, если не сказать преступное, Положение, по которому Академия наук обязана была давать научные отзывы… на политически вредные и определенные к уничтожению труды ученых. К числу таких «вредных» книг правительство отнесло, в частности, книги Д. Л. Мордовцева «Накануне реформы», С. А. Венгерова «Журналисты сороковых годов», первый том «Истории французской революции» Луи Блана в русском переводе М. А. Антоновича, произведения Л. Н. Толстого на религиозную тему и др. Шахматов в который раз не стерпел. Этот натиск правительства вынудил его в ответном письме в Комитет министров решительно протестовать против его антидемократических намерений. «Уничтожение книги, - гневно писал ученый, - это такого рода насилие над проявлением человеческой мысли, которое с точки зрения научной, то есть той единственной точки зрения, с которой может судить о книге ученая комиссия, не может быть оправдано.
Уничтожить произведение духовно-умственной деятельности человека, сжечь книгу научного или литературного содержания есть преступление против науки (курсив наш - В. М.), ибо всякое такое сочинение представляет объект научного исследования, беспристрастный суд над которым принадлежит не нам, современникам, а нашим потомкам»
[СПФ АРАН. Ф. 134. Оп. 1. Ед. хр. 248. Л. 2 об.].
1905 год оказался очень трудным и для А. А. Шахматова, и, как известно, для всей России. Но ученого поддерживала вера в российский народ. «Одно, что меня подбодряет и утешает, - это вера в наш народ и нашу интеллигенцию. У меня было мало этой веры. Но последние события, мне кажется, свидетельствуют о неиспользованной духовной мощи народа. И такой народ не трудно будет воспитать в правильных понятиях» [ИРЛИ. Ф. 62. Оп. 3. Ед. хр. 518. Л. 75].
Еще в середине ХIХ в. выдающийся украинский филолог А. А. Потебня, используя эзопов язык, писал, как будто чисто теоретически, о том, что вражда к письменности на известном наречии распространятся и на существование самого этого наречия, на его жизнь в устах людей, потому что письменность есть естественное развитие этой жизни» [Потебня 1962: 76]. В действительности положение национальных языков в дореволюционной России очень заботило многих деятелей науки и культуры. В 1863 г. по настоянию министра внутренних дел Валуева было приято постановление, «чтобы к печати дозволялись только такие произведения на этом (малороссийском) языке, которые принадлежат к области изящной литературы, пропуском же книг на малороссийском языке как духовного содержания, так и учебных и вообще назначаемых для первоначального чтения народа, приостановиться» [Цит. по: Грушевский 1991: 320].
В 1905 г. А. А. Шахматов возглавил в Академии борьбу за отмену стеснений украинского печатного слова и работал над итоговым документом специально созданной с этой целью академической комиссии. В письме от 23 февраля этого года академик, советуясь с Ф. Е. Коршем о заключительном тексте документа, предложил повторить следующие слова Ю. Ф. Самарина: «“Пусть же украинский народ сохраняет свой язык, свои обычаи, свои песни, свои предания пусть в братском общении и рука об руку с великим русским племенем развивает он на поприще науки и искусства, для которых так щедро наделила его природа, свою духовную самобытность всей природной оригинальности ее стремлений… Но в тоже время пусть он помнит, что историческая роль его - в пределах России, а не вне ее, в общем составе государства Московского, для создания и возвышения которого так долго и упорно трудилось великорусское племя, для которого принесено им было так много кровавых жертв и перенесено страдании” (Соч., т. 1, с. 298). Мне такая прибавка представляется полезной в тактическом отношении. Она отразит нападки националистов»
[СПФ АРАН. Ф. 558. Оп. 4. Ед. хр. 365. Л. 52–52 об.].
А. А. Шахматов горячо откликнулся на идею крупного украинского историка М. С. Грушевского создать коллективный труд об истории украинской духовной и материальной культуры. В состав авторов вошло большое число очень известных ученых России, в том числе, естественно, украинских. Идею создания этой энциклопедии «Украинский народ в его прошлом и настоящем» А. А. Шахматов не только с восторгом встретил, но в значительной степени, как председатель ОРЯС, приложил немало усилий для активизации нелегкого процесса создания этого коллективного труда. Этот двухтомный труд, который не без основания называют энциклопедией - «Украинский народ в его прошлом и настоящем», вышедший в 1914–1916 гг, - великолепное свидетельство титанической совместной работы представителей науки двух издавна братских народов [см.: Макаров 1996].
Глубокое внимание и уважение к любому человеку, его труду отличало всю семью Шахматовых. С ранних лет своего творчества будущий академик никогда не выносил приговоров тем, кто делал ошибки, полагая, что важно лишь указать на ошибку, что он и делал в большинстве своих отзывов, рецензий. И хотя иногда его нервы были очень напряжены, он все же всегда оставался в рамках степенного научного спора. Так было с рецензией на работу Степана СмальСтоцкого и Теодора Гартнера , в которой авторы доказывали, что украинский язык вышел непосредственно из праславянского, минуя стадию древнерусского, и что вообще он стоит ближе к сербскому, чем к русскому. Такая позиция не разделялась большинством не только русских, но и украинских филологов. А. А. Шахматов, достаточно резко критикуя авторов концепции, счел нужным подчеркнуть, что никак не политические, а чисто научные аргументы определяют его критический настрой по отношению к рецензируемому труду [Шахматов 1914]. Что бы писал Шахматов, если бы прочитал инсинуации некоторых современных украинских авторов о происхождении украинцев и украинского языка! О том, например, что Иисус Христос говорил на украинском языке… Выступая с лекцией в кружке украиноведения в Петербургском университете в 1908 г., А. А. Шахматов раскрылся перед студентами как истинный гуманист, для которого не может быть предпочтения одного языка другому, одной культуры - другой. «Не сомневаюсь в том, - говорил лектор, - что Вы относитесь к украинскому языку с интересом и любовью: любовь к родному языку, самая горячая, беззаветная, является в моменты угрожающей языку и народу опасности… Всему русскому народу вообще предстоит тяжелая борьба за существование на почве самобытного развития и культуры… Дух народа не может помириться с пассивной ролью, он хочет самостоятельных выступлений, он жаждет творчества; для активной роли нужно прежде всего самосознание… для народа, не желающего прозябать, родившегося жить, развиваться, оно необходимо, оно неизбежно. И прежде всего самосознание должно быть обращено на изучение современных отношений, современного облика народа и его интеллигенции, его верований и духовных стремлений, его материальных нужд и культурных потребностей» [СПФ АРАН. Ф. 134. Оп. 1. Ед. хр. 281. Л. 1]. Эти слова великого русского ученого о «теснейших узах» сейчас не только не потеряли своей актуальности, но стали еще более важными: в неимоверно трудное время, переживаемое сейчас не только народом юго-восточной Украины, но и всеми украинцами, да и, в связи с этими страшными событиями, русскими тоже. А. А. Шахматова связывали очень добрые отношения со знаменитым украинским историком Украины М. С. Грушевским, руководившим в зарубежном Львове Обществом («Товариством») имени Т. Г. Шевченко, в члены которого за научные труды по украинистике был принят и А. А. Шахматов, воспринявший этот шаг с большой благодарностью и к Обществу, и лично к Грушевскому [Макаров 1996]. «Только что, - написал А. А. 20 июня 1911 г. в письме к М. С. Грушевскому, - получил извещение об избрании меня членом Товариства имени Шевченка... Чувствую живейшую потребность принести вам свою признательность за этот знак внимания к моей бедной и малопроизводительной деятельности. Вы, конечно, поверите мне, когда я говорю с восторгом о Вашем, теперь могу сказать нашем, Обществе. Мое русское сердце бьется с гордостью при мысли о том, какое великое дело совершено при скудных и стесненных обстоятельствах нашими собратьями, руководимыми Вами в зарубежном Львове. Я часто говорю, что деятельности Товариства может позавидовать любая академия» [ЦГИАУ. Ф. 1235. Оп. 1. Ед.
хр. 828]. Когда М. С. Грушевский в ноябре 1914 г. после пребывания в Вене, Италии и Румынии возвратился в Киев, он был подвергнут аресту, унизительным допросам, а затем высылке в Симбирск и Казань [Шевченко, Смолий 1991: 348]. А. А. в это время активно участвовал в судьбе М. С. Грушевского: «Вы, может быть, удивитесь, когда прочтете в этом моем письме (от 11 марта 1915 г. - В. М.) о моей радости, что Вы в Симбирске. Радуюсь, конечно, потому, прежде всего потому, что Вы не в Томской губернии… Свое пребывание в Симбирске Вы, вероятно, используете для научной работы. Не время ли подумать о русском переводе Вашего великого украинского труда? Если бы Вам понадобились книги, Академия, вероятно, пошла бы Вам навстречу.
Быть может, при помоши нашего августейшего президента (президента Академии наук - В. М.)» . Позже АН добьется перевода Грушевского в Москву. В период между 3 и 7 марта 1917 г. на Украине была сформирована так называемая Центральная Рада.
М. С. Грушевский, пользовавшийся огромным авторитетом у украинской интеллигенции, 14–15 марта был избран ее главой. Дальнейшая деятельность ученого и главы Рады знаменовала собою стремление сделать все, чтобы идея украинства, получившая реализацию пока только в границах Киева, стала всеукраинской. Грушевский настоятельно требовал в новых политических условиях расширения политической борьбы, главной целью которой глава Рады видел в требовании автономии Украины в составе федеративной России [Верстюк 1996 V: 41].
Проблема единства России волновала Шахматова и раньше. В октябре 1905 г. он писал Ф. Е. Коршу в связи с решением съезда кадетской партии по вопросу об отделении Польши от России. «Больной вопрос, - писал адресант, - выгодна ли автономия Польше, так тесно связанной с нами экономически. Что сделает она, если мы отгородимся от нее таможнями, как отгородились от Финляндии? Россия главный потребитель польской промышленности. Польша! Но почему именно Польша, не Балтийский край, не Грузия, не Армения! Мы накануне реформ, которые, казалось бы, должны теснейшим образом сплотить Россию и увеличить тяготение окраин к центру, и вдруг разговоры о федерации. Лучше довершить достойным образом дело собирания русской земли, чем разрушить его и поставить этим на карту существование и России и той же Польши, и той же Армении» [СПФ АРАН. Ф. 558. Оп. 4. Ед. хр. 365. Л. 71].
15 июля 1917 г. А. А. Шахматов с болью написал известному русскому юристу-ученому А. Ф. Кони о ситуации на Украине: «Как и Вы, я с особенным ужасом останавливаюсь перед предательством украинцев во главе с Грушевским. Это самый тяжелый удар по России… Наши социалисты, а в числе их даже Керенский, пошли на удочку Грушевского и одобрили то, что им, как государственникам, должно было бы претить.
Стараюсь заглушить в себе гражданское чувство, с усилием занимаюсь своей наукой» [ИРЛИ. Ф. 134. Оп. 14. Ед. хр. 1. Л. 203]. В письме от 8 июля 1918 г. Вячеславу Измаиловичу Срезневскому (сыну академика И. И. Срезневского, работавшему вместе с А. А. Шахматовым в Библиотеке АН) А. А. Шахматов сетовал на некоего Альфреда Людвиговича (личность нами пока не установлена - В. М.), получение письма от которого сильно растревожило академика: А. Л. поступил на службу к украинскому правительству и свой шаг объяснял материальной нуждой.
Впрочем, Шахматов не это поставил ему в вину, а участие в комиссии, «задавшейся целью продать наши научные и художественные сокровища» [ЦГАЛИ. Ф. 436. Оп. 1. Ед. хр. 3038. Л. 84].
Призыв великого российского гуманиста к увеличению добра на земле нынче, естественно, не только не потерял своей великой значимости, но, напротив, в эпоху активно ширящегося диктата материального начала, воинствующего потребительства он нуждается в сохранении и углублении начала куда более значимого - духовного - в каждой нашей душе, в каждом нашем сердце.
Литература
Верстюк В. Ф. М. С. Грушевский у перший перiод дiяльностi Центральної Рады // Український iсторичний журнал. 1996. №5 (410).
Воспоминания об А. А. Шахматове / Вступление, комментарий, публикация В. И. Макарова // Русская речь. 1984. №3.
Грушевский М. С. Очерк истории украинского народа. Киев, 1991.
Листування М. С. Грушевського й О. О. Шахматова / Вступ. коментар., публiкацiя В. И. Макарова // Український iсторичний журнал. 1996. № 5–6.
Макаров В. И. А. А. Шахматов, Украина и украинцы // Русское наследие в странах Восточной и Центральной Европы. Брянск, 2010.
Масальская Е. А. Повесть о моем брате А. А. Шахматове. Ч. 1. Л., 1929.
Масальская Е. А. Повесть о моем брате А. А. Шахматове. М., 2012.
Ольденбург С. Ф. А. А. Шахматов как человек и деятель // Известия ОРЯС. Т. 25. Пг., 1922.
Потебня А. А. Общий литературный язык и местные наречия // О. О. Потебня. Ювiлейний збiрник до 125-рiччя з дня народження. Київ, 1962.
Шахматов А. А. Сборник статей и материалов. Вып. 3. / Под ред.
С. П. Обнорского. М.–Л., 1947.
Шахматов А. А. До питання про початок укрансько мови. По поводу книги Ст. Смаль-Стоцкого и Т. Гартнера // Украна. 1914. № 1.
Шевченко Ф. П., Смолий В. А. М. С. Грушевский: краткий очерк жизни и научной деятельности // М. С. Грушевский. Очерк истории украинского народа. Киев, 1991.
Smal-Stockyj St., Gartner Th. Grammatik der ruthenischen (ukrainischen) Sprache. Wien, 1913.
Басаргина Екатерина Юрьевна Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук Россия, г. Санкт-Петербург «Жизнь и смерть А. А. Шахматова»: слово профессора А. А. Грушки на заседании памяти А. А. Шахматова в 1921 г.
(Публикация, предисловие и примечания Е. Ю. Басаргиной)
– – –
Похожие работы:
«Александр Широкорад РУССКИЕ ПИРАТЫ Александр Борисович Широкорад Задолго до создания регулярного флота русские пираты, «лихие люди», нападали на торговые суда в Балтийском и Северном морях, совершали набеги на германские и скандинавские города; освоили маршруты до турецких и персидских владений, где брали богатую добычу. Были пираты и «государевыми людьми». В научно-популярном исследовании Александра Широкорада рассказывается о малоизвестных фактах из русской...»
«Казанский (Приволжский) федеральный университет Научная библиотека им. Н.И. Лобачевского Новые поступления книг в фонд НБ с 29 января по 12 февраля 2013 года Казань Записи сделаны в формате RUSMARC с использованием АБИС «Руслан». Материал расположен в систематическом порядке по отраслям знания, внутри разделов – в алфавите авторов и заглавий. С обложкой, аннотацией и содержанием издания можно ознакомиться в электронном каталоге http://www.ksu.ru/zgate/cgi/zgate?Init+ksu.xml,simple.xsl+rus...»
«УДК 93/99:37.01:2 РАСШИРЕНИЕ ЗНАНИЙ О РЕЛИГИИ В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РСФСР – РОССИИ В КОНЦЕ 1980-Х – 2000-Е ГГ. © 2015 О. В. Пигорева1, З. Д. Ильина2 канд. ист. наук, доц. кафедры истории государства и права e-mail: [email protected] докт. ист. наук, проф., зав. кафедры истории государства и права e-mail: [email protected] Курская государственная сельскохозяйственная академия имени профессора И. И. Иванова В статье анализируется роль знаний о религии в формировании...»
«Григорий Максимович БОНГАРД-ЛЕВИН Григорий Федорович ИЛЬИН ИНДИЯ В ДРЕВНОСТИ М., «Наука», 1985. - 758 с. АНОНС Книга представляет собой обобщающий труд по истории и культуре древней Индии. Авторы использовали разнообразные источники - материалы эпиграфики, нумизматики, памятники словесности. В работе излагается политическая и социальная история, рассказывается о становлении мифологических и религиозных представлений, философских идей, об искусстве и науке рассматриваемого периода. Особое...»
«Экземпляр _ АКТ государственной историко-культурной экспертизы проекта зон охраны объекта культурного наследия (памятника истории и культуры) регионального значения «Комплекс сооружений аэродрома “Девау”: взлетно-посадочная полоса; рулежная дорожка; стоянка самолетов (открытая); емкости металлические для ГСМ (8 шт.); командно-диспетчерский пункт; склады», расположенного по адресу: г. Калининград, ул. Пригородная, 4, 6, 8, 10, 12, 14, 16 Дата начала проведения экспертизы 14.09.2015 года Дата...»
«Годовой отчет ОАО «ТВЭЛ» за 2008 год Годовой отчет ОАО «ТВЭЛ» за 2008 год Оглавление Раздел I. ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ.. Обращения первых лиц... 4 Общая информация об ОАО «ТВЭЛ».. 7 Филиалы и представительства.. 8 Историческая справка... 9 РАЗДЕЛ 2. КОРПОРАТИВНАЯ ПОЛИТИКА.. 10 Структура Корпорации «ТВЭЛ».. 10 Корпоративное управление.. 1 Стратегия... 2 РАЗДЕЛ 3. ОСНОВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ.. 40 Маркетинговая деятельность ОАО «ТВЭЛ».. 40 Международное сотрудничество.. 49 Приоритетные направления деятельности.....»
« страны, ее основных этапах развития; раскрыть особенности исторического развития России, ее самобытные черты; показать особую роль государства в жизни общества; ознакомить молодое поколение с великими и трагическими страницами великого прошлого; сформировать у студентов способность к самостоятельному историческому анализу и выводам; выработать...»
«Георгий Владимирович Вернадский Михаил Михайлович Карпович Древняя Русь История России – 1 http://www.gumilevica.kulichki.net/VGV/index.html1943 Аннотация Георгий Владимирович Вернадский (1887 - 1973) - сын В.И.Вернадского. Выдающийся русский историк. Ученик В.О.Ключевского, С.Ф.Платонова, Ю.В.Готье, А.А.Кизеветтера. С 1920 года в эмиграции. Профессор русской истории Карлова университета (Чехословакия) с 1922 г. и Йельского университета (США) с 1927 г. по 1956 г. Один из теоретиков евразийского...»
«ИСТОРИЯ НАУКИ Самарская Лука: проблемы региональной и глобальной экологии. 2013. – Т. 22, № 2. – С. 161-180. УДК 01+092.2 АВТОБИОГРАФИЯ © 2013 Л.П. Теплова* «Где-то есть город, в котором тепло. Наше далекое детство там прошло.» Я родилась 15 сентября 1937 года в городе Чебоксары. По воспоминаниям мамы, ближайшие родственники, глядя на меня – маленькую, еще не умеющую ходить, спрашивали её: «Она когда-нибудь плачет?», так как рот мой никогда не закрывался, всегда был «от уха до уха». Помню, как...»
«Электронное научное издание Альманах Пространство и Время Т. 8. Вып. 1 2015 ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ ОБРАЗОВАНИЯ Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time vol. 8, issue 1 "The Space and Time of Education’ Elektronische wissenschaftliche Auflage Almabtrieb ‘Raum und Zeit‘ Bd. 8, Ausgb. 1 ‘Raum und Zeit der Bildung" Специальное образование Special Education / Spezialausbildung Практикум / Praktikum Practicum УДК 37.032:378.147-057.17:303 Виниченко М.В. Развитие личности на этапе обучения...»
«УДК 653(092) ББК 87.3(0)+86.3 Б2 Барановский А. И. Маймонид. Учитель и целитель / А. И. Барановский. - Б Ростов-на-Дону: Феникс, 2011. - 336 с. ISBN 978-5-9902677-1Почти 1000 лет судьба и идеи героя нашей книги будоражили всё мыслящее человечество: иногда его книги даже сжигали публично, но в конце концов историческая справедливость взяла своё. Впервые на русском языке автор попытался рассказать об этом недюжинном человеке и его книгах понятно, доступно, занимательно и в контексте...»
«Выпуск 2 ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОЕ И ГЕРОИКО-ПАТРИОТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ ПАТРИОТИЧЕСКИХ ОБЪЕДИНЕНИЙ Не ради славы, во благо Отечества! Выпуск 2 ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОЕ И ГЕРОИКО-ПАТРИОТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ ПАТРИОТИЧЕСКИХ ОБЪЕДИНЕНИЙ При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 29.03.2013 № 115-рп и на основании конкурса, проведенного...»
«ОБЩЕСТВО С ОГРАНИЧЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ «Консоль» ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПЛАН новая редакция муниципального образования Бессоновский сельсовет Бессоновского района Пензенской области Материалы по обоснованию Заказчик: Администрация Бессоновского сельсовета договор подряда № 10-03/14-П от 21 ноября 2014 г. Генеральный директор ООО «Консоль» И. В. Максимцев Пенза, 2014 г. Генеральный план муниципального образования Бессоновский сельсовет Бессоновского района Пензенской области Материалы по обоснованию...»
«АКАДЕМИЯ НАУК СССР ХАДЖИ МУРАТ ИБРАГИМБЕИЛИ РОССИЯ И АЗЕРБАЙДЖАН В ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX ВЕКА (ИЗ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ) ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА» Главная редакция восточной литературы Москва 9(C) И Ответственный редактор Н. А. ХАЛФИН Кинга касается русско-иранских войн 1804-1813 и 1826-1828 гг. и русско-турецких войн 1806гг. и 1828-1829 гг. и активного участия в них азербайджанских войск. Подробно показана военно-политическая история этого периода причины поражения Ирана и Турции и включение...» Строение и функционирование органов малого таза у женщин в норме и при патологии Глава 3. Недержание мочи у женщин 15 Глава 4. Опущение (выпадение) органов малого таза 23 Глава 5. Синтетические сетчатые эндопротезы для хирургической реконструкции тазового дна 36 Глава 6. Обращение к коллегам. Синтетические сетчатые эндопротезы в реконструкции...»
«ВОСТОК (ORIENS) 2012 № 2 181 К Р И Т И К А И Б И Б Л И О Г Р А Ф И Я ОБЗОР ЭПОХА ОСВОБОЖДЕНИЯ КОРЕИ В СОВРЕМЕННОЙ ЮЖНОКОРЕЙСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ © 2012 Н. Н. КИМ Под эпохой освобождения в современной южнокорейской историографии понимается период с момента капитуляции японской армии 15 августа 1945 г. до официального провозглашения в августе 1948 г. независимого государства Республика Корея1. С исторической точки зрения эпоха освобождения, или, как ее традиционно именуют в южнокорейской...»
«Публичный отчет о результатах деятельности государственного автономного образовательного учреждения среднего профессионального образования Самарский колледж транспорта и коммуникаций 2013 год Из истории колледжа Государственное образовательное учреждение среднего профессионального образования Самарский колледж транспорта и коммуникаций (далее – Колледж, ГАОУ СПО СКТК) функционирует с октября 1964 года, когда на базе Самарского трамвайно-троллейбусного управления было открыто городское...»
«ВОЗВРАЩАЯСЬ К НАПЕЧАТАННОМУ (О ДИСКУССИИ В № 2, 2005 Г.) ЭО, 2006 г., № 3 © Д.А. Алимова, З.Х. Арифханова, А.А. Аширов, P.P. Назаров ЕЩЕ Р А З О ПРОБЛЕМАХ ЭТНОЛОГИИ В УЗБЕКИСТАНЕ (В ДОПОЛНЕНИЕ К ДИСКУССИИ) Процессы этногенеза и этнической истории всегда были предметом острых научных дискуссий и обсуждений в общественных кругах. И дело не только в деликатности проблемы, выражающейся в ее сопряженности с национальными чувствами тех или иных народов и политико-идеологическими конструкциями...»
«Михаил ТИТАРЕНКО КИТАЙ И РОССИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ ВЫПУСК 146 Санкт Петербург ББК 66.4(2Рос) + 66.4(5Кит) Т45 Рекомендовано к публикации редакционно-издательским советом СПбГУП, протокол № 8 от 18.01.13 Титаренко М. Л. Т45 Китай и Россия в современном мире. - СПб. : СПбГУП, 2013. - 88 с. - (Избранные лекции Университета; Вып. 146). ISBN 978-5-7621-0721-1 Лекции выдающегося отечественного ученого, академика Российской академии наук, директора Института Дальнего Востока РАН М. Л. Титаренко,...»
М.А.Робинсон (Москва)
Академик А. А. Шахматов: последние годы жизни (К биографии ученого)
80 лет тому назад скончался выдающийся русский ученый академик Алексей Александрович Шахматов (1864-1920). Его безвременная кончина произвела сильнейшее впечатление на все научное сообщество. Отделение русского языка и словесности Академии наук, которое долгие годы возглавлял ученый, посвятило памяти Шахматова отдельный том своих «Известий» за 1920 год1. Сотни страниц этого издания заполнены воспоминаниями его друзей и коллег о всех сторонах разносторонней деятельности, о необыкновенных личных качествах и огромном моральном авторитете Шахматова. Многими из участников мемориального сборника владело не только выраженное в статьях чувство горечи от утраты, но и оставшееся по понятным причинам невыраженным печатно чувство гнева на тех, кого они считали виновниками смерти ученого. Свободному выражению своих чувств они могли дать волю только в неподцензурной личной переписке и дневниковых записях.
Но прежде, чем обратиться к этим свидетельствам, мы, не претендуя на всестороннее раскрытие темы, хотели бы также на основании эпистолярных источников показать, какие действия нового политического режима и условия нового быта влияли на общее мироощущение таких виднейших представителей академической науки, как Шахматов, и во многом способствовали их уходу из жизни. Таких основных факторов было несколько: это постоянное беспокойство за судьбу Академии наук в ожидании гонений на нее, частые хлопоты перед властями за арестованных коллег, голод и холод.
Шахматов, как и большинство его коллег, встретил октябрьский переворот без всякого восторга. Свои впечатления о первых шагах новых властей («большевики лишили было нас жалованья») и страхах, с этим связанных, ученый изложил в письме от 3 декабря 1917 г. П. Н. Сакулину, по иронии судьбы одному из немногих ученых гуманитариев старавшемуся впоследствии сблизиться с властями, воспринять новую идеологию и воплотить ее в своих исследованиях2. «Пока перед нами, - писал Шахматов, - тьма беспросветная. Испытываешь невероятное унижение, читая и слыша про подвиги большевиков. Они еще не добрались до университета и академии, но конечно, это не замедлит. С ужасом вижу, что учред[ительное] собрание сорвано! А с ним исчезло столько надежд, столько упований»3. И тем не менее принципиальной позицией Шахматова бьшо, не покидая своих постов, сделать все для сохранения Академии наук как центра знаний и просвещения, необходимого для народа. Уже 14 января 1918 года ученому пришлось уговаривать известного ли-
берального публициста и общественного деятеля ККАрсеньева, избранного почетным академиком по Разряду изящной словесности в 1900 г., не прерывать своих связей с Академией. «Усердно Вас прошу, - взывал Шахматов, - оставить мысль о возможности сложения звания почетного академика. Напротив, мы будем Вам признательны, если Вы сообщите нам свои пожелания о том, как можно было бы оживить деятельность Разряда». Ученый обращался к тем аргументам, которые всегда были важны для русской интеллигенции: «Я уверен, что Вы сохранили веру в русский народ, в будущность России, веру, которую так быстро утрачиваем мы в борьбе с невероятными испытаниями, обрушившимися на нашу родину»4.
Уже из письма, написанного через пять дней - 19 января, становится ясно, что Шахматов подразумевал под «невероятными испытаниями». Ученый писал академику В. М. Истрину, унаследовавшему после Шахматова должность председательствующего в Отделении русского языка и словесности: «Здесь голод, и вообще Петроград - город обреченный. В Москве, говорят, условия не лучше. Пугает вопрос о том, будет ли вообще Академия получать содержание. Он еще не выяснен. Без меня было собрание Академии и других учреждений, на котором решено войти в деловые сношения с правительством нар[одных] комиссаров. Решение еще не осуществлено; боюсь, что кроме потока грязи мы на наши учреждения ничего не получим. Но понимаю, что другого нет выхода после разгона Учредительного] Собрания»5.
Избрав однажды путь деловых сношений с новыми властями, Шахматов обращался для пользы дела к своему старому знакомству с управляющим делами Совнаркома В.Д.Бонч-Бруевичем. В дореволюционный период Шахматову неоднократно приходилось оказывать Бонч-Бруевичу, посвятившему себя не только профессиональной революционной деятельности, но и изучению русского сектанства, всевозможную помощь. Уже в рекомендательном письме к почетному академику П. И. Вейнбергу ученый просит помочь Бонч-Бруевичу «в деле вопиющем и вместе с тем справедливом», при этом о рекомендуемом пишет: «Он хороший мой знакомый»6. В письме от 24 января 1910 г. Бонч-Бруевич просил Отделение русского языка и словесности выделить ему «денежное пособие» для поездки в Закавказье с целью «продолжить исследование сектантских общин», 4 февраля Отделение постановило выдать «из своих сумм двести рублей на означенную поездку»7. Но наиболее существенны были хлопоты Шахматова перед властями за неоднократно арестовывавшегося Бонч-Бруевича. Так, с февраля по июнь 1911г. Шахматов составил несколько ходатайств поочередно на имя помощника столичного градоначальника; жандармского полковника М.М.Горленко, товарища министра внутренних дел П. Г. Куряова, М. И. Зубовского - чиновника особого совещания, в котором должно было рассматриваться дело Бонч-Бруевича8. В последнем обращении Шахматов выражал надежду на то, «чтобы его (Бонч-Бруевича. - М. Р.) не постигла административная высылка или какая-нибудь другая кара»9. Как пра-
ло, ходатайства Шахматова помогали Бонч-Бруевичу и не одному ему10. Ученый искренне радовался, когда в июне 1914 г. Бонч-Бруевич сообщил ему о своем освобождении после очередного заключения. «Все время Вашего заключения, - писал Шахматов 10 апреля 1914 г.,- я испытывал сильнейшее беспокойство за Вас, узнав в особенности, что Вы захворали». Ученый выражал надежду, что теперь Бонч-Бруевич сможет продолжить свою научную работу п.
Прошло три с половиной года, положение радикально переменилось, и роль просителя перешла к Шахматову. Сразу же после октябрьских событий ученый с рядом коллег интересовался судьбой арестованных министров Временного правительства. В начале ноября 1917 г. Бонч-Бруевич приглашал Шахматова посетить Смольный для обсуждения этой проблемы. В начале следующего года, 14 февраля, Шахматов просил Бонч-Бруевича организовать С. Ф. Ольденбургу, непременному секретарю Академии наук, встречу с В. И. Лениным «по совершенно экстренному делу»12. По всей видимости, предполагался разговор о судьбе содержавшихся в Петропавловской крепости бывших министров Временного правительства. Бонч-Бруевич принял Ольден-бурга и, очевидно, обещал оказать содействие, как можно понять из фразы Шахматова в новом письме от 20 февраля 1918 г.:«[...] дело, о котором Вы так любезно с ним говорили, за что я Вам весьма признателен». Но «в категорию оставляемых в заключении» попал товарищ Шахматова и Ольденбурга по кадетской партии Н. М. Кишкин. Ссылаясь на «болезненное состояние Кишки-на» и на то, что «в крепости неблагополучно в смысле настроения стражи», Шахматов отмечал, что «эти два обстоятельства заставляют нас усиленно просить Вас замолвить словечко за освобождение Кишкина»13.
Очень скоро хлопоты о смягчении арестованных коллег по партии сменились просьбами облегчить судьбу коллег по науке. С просьбой принять участие в судьбе арестованного академика А. И. Соболевского к Шахматову обратился его младший брат, также известный ученый, филолог-классик С. И. Соболевский. Шахматов сразу же отреагировал на эту просьбу, о чем и написал 24 мая 1918 г. С.И.Соболевскому: «В ответ на Вашу телеграмму я сообщил Вам о том, что С. Ф. Ольденбург и я возбудили ходатайство через секретаря совета народных комиссаров Горбунова о предоставлении Алексея Ивановича нам на поруки. Мне кажется, что с моей телеграммой Вы имеете возможность обратиться к Горбунову и спросить его, будет ли наше ходатайство иметь успех. Во всяком случае от него Вы можете узнать, что еще можно предпринять. Предоставляю себя в Ваше распоряжение. Если надо, могу еще написать г. Бонч-Бруевичу. Необходимо во что бы то ни стало вырвать Алексея Ивановича из тюремного заключения и как можно скорей». Надо отметить, что перспектива общения с представителями власти Шахматова не вдохновляла. Так, в постскриптуме он замечал: «Если бы нужно было, я мог бы приехать в Москву. Но разве сговоришься с большевиками?!»м.
К переживаниям психологическим все больше и больше добавлялись трудности каждодневного выживания с совершенно несвойственными ранее для кабинетного ученого проблемами. С лета 1917 г. до поздней осени 1918 г. все разраставшаяся семья Шахматова, включавшая его сестер и теток, проживала вне Петрограда в Аткарске, городе Саратовской губернии, недалеко от бывшего поместья Шахматовых - Губаревки. Жизнь в провинции была легче, чем в Петрограде, но и там бытовые проблемы угнетали ученого. Он сообщал Ольденбургу 1 октября 1918 г.: «[...] нахожусь в тяжелой житейской переделке. Мы остались без прислуги: одна вышла замуж, другая вызвана отцом, тревожащимся за дочь, ввиду упорно распространяющихся слухов о близости Аткарска к фронту. [...] В ожидании ее прибытия (новой прислуги. - М.Р.) на семью легла вся работа по дом[ашнему] хозяйству. Мне приходится принимать значительное участие в этой работе, а кроме того припасать к зиме хлеб и дрова; дров совсем в город не привозят, надо ухитриться закупить их в деревнях, а в крайнем случае запастись кизяками (м[ожет] б[ыть], Вы не знаете, что это такое: навозные кирпичи, изготовляемые для топки в безлесных местностях)»15.
Опасаясь возможного в условиях гражданской войны разделения семьи, Шахматовы перебираются в Петроград, где уже поздняя осень создает еще больше проблем, чем в провинции. Ученый жаловался в письме от 12 ноября
1918 г. своему старому товарищу, известнейшему юристу и почетному академику А. Ф. Кони: «Ко всем прочим занятиям прибавились домашние хлопоты, прямо-таки меня изнуряющие; приходится топить самому печи, и только недавно нашелся студент, который согласился колоть и таскать дрова»16.
Все увеличивавшиеся тяготы жизни стали самым губительным образом сказываться на науке, многие ученые начали болеть и умирать. 19 февраля
1919 г. Шахматов сообщал своему ближайшему коллеге и товарищу, академику В.Н.Перетцу, спасавшемуся от голода в Самаре: «Положение здесь очень тяжелое. Завтра хороним Лаппо-Данилевского. Серьезно захворали Латышев и Рыкачев. Вы правы, что здесь прямотаки опасно для жизни. Работа идет, конечно, очень неспоро. Все не находишь времени из-за хозяйственных забот. Прислуги у нас нет, и мы только теперь, думаю, понимаем, какую сильную обузу с нас снимали „культурные" условия прошлого времени»17. С академиком АС.Лаппо-Данилевским, крупнейшим специалистом по истории средневековой Руси и источниковедом, Шахматова связывали не только научные интересы, но и недолгая совместная политическая деятельность. Почти ровесники, они почти одновременно стали академиками, а в 1906 г. именно они были избраны членами Государственного совета от академической курии, также вместе, в знак протеста против разгона Думы, они вышли из него в 1907 г.18. Один из старейших членов Академии 79-летний геофизик М. А. Рыкачев уже не смог оправиться от болезни, он умер в том же 1919 г. Филолог-классик, академикВ.В. Латышев ненамного пережил Шахматова, он умер весной 1921 г.
Добавим, что в 1919 г. умер и Арсеньев, которого ученый немногим более года ранее призывал не покидать Академию.
На следующий день после письма Перетцу, 20 февраля Шахматов пишет Д. К. Зеленину, жившему тогда на Украине: «Совершенно нравственно я уничтожен всем тем, что вокруг нас совершается. Вы, вероятно, перенесли немало тяжелого.
В продовольственном отношении здесь очень и очень тяжело. Разумеется, если бы Вы разрешили, я послал бы Вам денег и просил бы выслать или сала, или колбас, или еще чего-нибудь съедобного. Семейство мое составляет семь человек, и мы одно время бедствовали. В последние две недели стало легче. Кое-кто вспомнил нас. Цены невероятно высоки. Заниматься приходится немного, благодаря отсутствию прислуги и хозяйственных забот». И вновь звучит скорбная тема: «Едва ли Вы знаете о всех наших утратах. Умерли В.В.Радлов, М.И.Смирнов, Ал.Лаппо-Данилевский»19. Тяжелые условия жизни быстро свели в могилу крупнейшего языковеда-тюрколога, этнографа В. В. Радлова, старейшего члена Академии и по возрасту - 80 лет, и по стажу - 34 года.
Уход из жизни Лаппо-Данилевского вспоминал Шахматов и в письме от 8 марта 1919 г. академику В.И.Вернадскому, возглавлявшему новосоз-данную Украинскую Академию наук и боровшемуся с радикальными деятелями украинского национального возрождения за свое вйдение принципов деятельности Академии. Шахматов тяжело переживал распад единого государства и отрицательно относился к политической самостоятельности Украины, еще летом 1917 г. борьбу за воплощение этой идеи в жизнь он в письме Кони называл «предательством украинцев во главе с Грушевским»20. Взгляды Вернадского явно импонировали Шахматову. «Вижу и понимаю, - писал он, - что Вами руководит русское, общерусское чувство и надежда культурной работой скрепить наше единство. Мне это единство было всегда дороже всего, так как за его разрушением я вижу гибель для великороссов и рабское состояние для малорусов». Касаясь условий жизни в Петрограде, Шахматов предостерегал Вернадского: «Живется здесь нелегко материально, но морально, конечно, легче, чем у Вас, легче, чем где-нибудь в России. А все-таки Вы сюда не ездите. Наша Академия держится всецело трудами и авторитетом С.Ф. (Ольденбурга. - М.Р.). Его заслуги прямо неоценимы. Очень тяжело было провожать в могилу Лаппо-Данилевского»21.
Наступившая весна принесла некоторое сокращение бытовых проблем, и все же в письме Шахматова одному из своих провинциальных корреспондентов, Н.А.Бобровникову, от 19 апреля 1919 г., полному всевозможных научных планов, проскальзывают мрачные нотки: «Конечно, меня поразило и тронуло все то, что Вы сообщили мне о вотяках. Ах, если бы были силы, я бы половину их отдал изучению финского Поволжья. Но силы мои слабы. Вижу, что их надо экономизировать, пока я еще совсем не угас, работаю усиленно
над русским синтаксисом и надеюсь в мае приготовить две статьи, посвященные синтаксическим] вопросам. Затем хотелось бы окончить свою работу по выяснению литературного] состава нашего летописания вообще. Нам улыбнулось теперь весеннее солнце; это сократило мои домашние заботы по колке дров и топке печей; у меня стало больше времени»22. Но надежда на улучшение условий жизни с наступлением весны и лета не оправдалась, физическое, моральное и материальное положение Шахматова продолжало ухудшаться, о чем свидетельствуют два письма ученого от 22 и 26 августа 1919 г. В первом, адресованном А. Ф. Кони, ученый не соглашаясь с нападками властей на Отделение физико-математических наук, по его мнению, активно работавшее, с горечью писал: «Не могу не признать, что большевики в значительной мере правы, и mea culpa, mea maxima culpa (моя вина, моя самая большая вина.-М.Р.): русское отделение стало безжизненным, бесплодным. Признаю, что меня оставила энергия»23. Тем не менее Шахматов не собирался покидать Петроград не только по соображениям материальным, в поисках более сносных условий жизни: ученому не позволяло об этом думать и его жертвенное служение науке. Во втором письме, сообщая об очередной потере в рядах академиков, смерти историка средневековой Руси М.А.Дьяконова, он писал Перетцу:«[...] мне было бы совершенно невозможно оставить теперь Академию; ее учреждения нуждаются в особой заботливости; на мне так или иначе лежит библиотека. Знаете ли Вы о кончине Михаила Александровича? Нас здесь убывает, а дело остается с» ветственным. Вот по всем этим основаниям я решил держаться в П[етрогра]де до последней возможности, и при том не разлучаясь с семьей, а нас в семье восемь человек. Где же возможность мобилизовать такую семью?»24.
Прошло чуть более недели, и в начале сентября на Академию и Петроградский университет обрушились новые напасти. Многие коллеги и друзья Шахматова оказались арестованы и среди них непременный секретарь Академии наук С. Ф. Ольденбург. Арест такой фигуры, как Ольденбург, не мог не обратить на себя внимание не только академиков и профессоров. Так, Е.П.Казанович, сотрудница Пушкинского Дома, отметила в своем дневнике, «Записки о виденном и слышанном»: «4/DC Сегодня арестован Ольденбург...
5/IX. Арестованы: Булич, Д.Гримм, Пергамент... Очевидно, их берут в качестве заложников. Ужасно, ужасно!
8/IX. Арестованные еще не выпущены, и вряд ли будут выпущены скоро, хотя за Ольденбурга, например, хлопочет Гринберг, Горький и другие» 25. 3. Г. Гринберг был ответственным сотрудником Наркомпроса, курировавшим университетские дела. Очевидно, ему для информации и был направлен из Университета 6 сентября 1919 г. «список профессоров и преподавателей, арестованных по ордерам Ч. К.», адресованный в «Правление Объединенного Совета научных учреждений и Высших учебных заведений». Среди тринадцати перечисленных ученых только один был не гуманитарием26.
Уже прямо к «Тов. 3. Г. Гринбергу» обратился 9 сентября ректор I Петроградского университета, известнейший специалист в области античной истории и классической филологии, будущий академик С. А. Жебелев. «В настоящее время, - писал ректор, - среди личного состава I Петроградского Университета ряд профессоров и преподавателей, как мною уже было сообщено Вам, находятся под политическим арестом.
Не встречая в соответствующих узаконениях указаний на порядок выдачи вознаграждения арестованным служащим в Советских учреждениях, прошу разъяснения. Сохраняют ли такие лица право на вознаграждение во время состояния под арестом и, если сохраняют, то в каком размере»27. Нам представляется, что сама форма обращения, его академическая обстоятельность, не лишенная доли сарказма, должна была подвигнуть Гринберга к хлопотам не только за Ольденбурга. Естественно, что в хлопоты за Ольден-бурга сразу же включился и Шахматов. Он вновь должен был обратиться к Бонч-Бруевичу. Ко времени написания цитируемого нами письма от 12 сентября, Шахматов и Бонч-Бруевич уже успели вступить в контакт. «От всей души благодарю Вас, - писал Шахматов, - за Ваш отклик на мою просьбу. Но, Вы, конечно, знаете, что распоряжение сов[ета] нар[одных] ком[иссаров] осталось неисполненным, Ольденбург до сих пор не освобожден. Зная деятельность Ольденбурга, его необычайную работоспособность и живость, Вы можете себе представить, как удручающе подействовал его арест на Академию и на ряд ученых учреждений, которых он является или душой или официальным] руководителем. Не думаю, чтобы кому-нибудь было выгодно вносить расстройство в дело русского просвещения, между тем изъятие Ольденбурга ведет к нему неминуемо. Мотив политической борьбы недостаточен: нет среди нас другого, который так неутомимо и открыто работал бы с теперешним правительством, решительно никогда не выступая его противником, принципиальным антагонистом, напротив всегда выискивая пути соглашения. Это подсказывается его горячей любовью к русскому народу и глубоким демократизмом.
Взвесив все обстоятельства, Вы, быть может, найдете справедливым настоять на исполнении постановления правительства, постановления разумного и целесообразного»28. Но даже решения советского правительства местная администрация не спешила исполнять. Университет 18 сентября 1919 г. составляет «Поручительство» на арестованных, первым значится единственный в списке академик, Ольденбург. Среди прочих можно отметить хотя бы такие имена известных уже в то время ученых, как выдающийся лингвист, будущий академик Л. В. Щерба, будущий член-корреспондент, первая в России доктор всеобщей истории, историк европейской средневековой культуры О. А.Добиаш-Рождественская29.
Общие хлопоты возымели свое действие, и большинство арестованных, но не все и не сразу, были освобождены. Казанович фиксирует в своем днев-
нике в записи от 22 сентября 1919 г.: «Из окна трамвая видела Ольденбурга; значит, вчера или сегодня выпущен. Походка человека, на 20 лет состарившегося и разбитого». И далее следует запись, свидетельствующая о том, какова могла оказать судьба арестованных: «23/1Х. Список расстрелянных кадетов. Всего 63 человека. Ужасно!»30. Как хорошо известно, кадетская партия часто называлась профессорской. Нетрудно понять, какое тяжелое впечатление оставляло у представителей академической интеллигенции даже краткое заключение. Так, Ольденбург сразу после освобождения не скрывал своих впечатлений от проведенных в тюрьме днях. Услышанный от него рассказ Казанович занесла в свой дневник 26 сентября: «С[ергея] Ф[едоро-ви]ча хотели посадить в карцер за то, что в книге, присланной ему Карпинским, оказались две открытки, кем-то кому-то писанные; в конце концов матрос, от которого зависела участь С[ергея] Федоровича], смилостивился и решил простить его. Ольд[енбург] сидел на Шпалерной, в одной камере с Д.Гриммом. В общем отношение к ним было корректное. Самым ужасным для заключенных было то, когда из камер вызывали ночью несчастных, обреченных на расстрел. Одного товарища по заключению, имевшего жену и нескольких маленьких детей, С[ергей] Федорович] особенно жалеет и не может забыть; это был молодой человек, очень добрый, ласковый, деликатный и жизнерадостный; его продержали в заключении около 3-х м[еся]цев и на днях расстреляли, и за что же! За то, что на даче у него нашли 2 винтовки»31. Сокамерником Ольденбурга был хороший знакомый и оппонент Шахматова в спорах о взаимоотношениях университета с властями, Д. Д. Гримм32, бывший в начале 10-х годов ректором Петербургского университета. А книгу со злополучными открытками Ольденбургу прислал сам президент Академии наук А П. Карпинский.
Аресты и прочие притеснения становятся вполне обыденным явлением. Через месяц после описанных событий Шахматов уже постфактум узнает об аналогичном несчастье, случившемся с 75-летним А Ф. Кони, также бывшем тогда профессором Петроградского университета. «Только сегодня узнал, - писал ему Шахматов 27 октября 1919 г., - что вы были арестованы на этих днях. Выражаем вам всей семьей нашей искреннее наше сочувствие. Надеемся, что арест не отразился на Вашем здоровье.
Нам живется очень тревожно. Был ночной обыск сначала во всей библиотеке, потом у нас. А на днях нам объявили о необходимости очистить комнаты, выходящие на Неву. Пришлось большую часть книг перетаскать в задние комнаты»33.
Новая зима принесла все ту же тягостную проблему дров, ученый жаловался Д.Н. Ушакову в письме от И января 1920 г.: «Работаю урывками. Много времени отнимают у меня дрова: мне пришлось доставлять их, пилить и колоть - все это в ущерб научным занятиям» 34. К борьбе с холодом власти добавляли ученому дополнительные хлопоты. О новой напасти Шахматов писал
27 января Зеленину: «Мы одно время жили в большой тревоге; нашу квартиру хотели занять войсками; вещи были частью переправлены к соседям. Все это вносило тревогу в нашу жизнь и способствовало разным упущениям и недоделкам» 35. Необходимость каждодневно бороться за выживание отнимала у Шахматова время, которое он предназначал для выполнения своего любимого дела и высокого долга - научной работы. Такое положение его угнетало, и он даже считал необходимым оправдываться перед коллегами. «Тяжело очень живется - вот мое оправдание; - писал Шахматов 1 февраля Перетцу, - в особенности тяжело теперь, когда приходится уделять много времени домашним заботам, точнее носке, пилке и колке дров. Нам стали отпускать не-пиленные дрова - большие клячи, которые приходится дома пилить при помощи всего семейства. Вот это отнимает ежедневно много времени и не дает возможности сколько-нибудь сосредотачиваться на работе; впрочем, теперь и в комнатах температура сильно понизилась и кажется, не поднимается выше 4°; пальцы холодеют и писать трудно»36. Об этих же проблемах, но еще более подробно Шахматов сообщал 21 февраля 1920 г. Зеленину. К потерям товарищей и коллег добавилась и потеря близких родственников: «Получил оба Ваши письма. Засиделся с ответом, так как у меня как раз случилось большое горе: скончалась, по-видимому, от сыпного тифа сестра моя. Обе сестры живут в последнее время с нами. Раньше, в декабре, я лишился своей тети-матери, правда, глубокой старушки. Но бодрой и сильной. И тетю, и сестру сломили тяжелые условия, в которых приходится жить. Топить комнаты мы не можем; дров хватает только на кухню и на комнату рядом с кухней; в остальных комнатах температура держится на 3-4°. Радуюсь и этому; во многих квартирах температура пала ниже 0°. Теперь все-таки мы ободрились: дело идет к весне. Но что же будет дальше? Неужели опять повторится такая же зима? Заниматься очень трудно; одно время я совсем было отбился от работы за ноской, колкой, пилкой дров и другими хозяйственными заботами. Теперь я на положении больного (у меня кашель и насморк), пришлось, или лучше удалось временно заменить себя - и я несколько вздохнул. Сижу над составлением синтаксиса литературной речи»37. Надо полагать, что именно в эти дни Шахматов получил письмо Соболевского, отправленное ему 28 февраля 1920 г., в очередной раз подтверждавшее полную беззащитность людей интеллигентных профессий перед непредсказуемыми действиями властей. «Только что, - писал Соболевский, - виделся с Бор. М. Соколовым. На днях лишь выпущен из Бутырской тюрьмы. Просидел месяц, а не допрашивали. Очевидно, наказали за какой-то грешок»38. Шахматов еще со студенческой скамьи следил за работой братьев-близнецов Бориса и Юрия Соколовых, способствуя опубликованию их работ. За год до описанных Соболевским событий, в конце февраля 1919 г. рекомендация Шахматова оказалась основой для получения Соколовым места профессора в Саратовском университете39.
Зимой 1919-1920 гг. Шахматову старался оказывать помощь каким-либо продовольствием из более благополучной в этом отношении Самары Перетц. В письме Истрину от 12 января 1920 г. он подробно описывал свои возможности и условия отправки посылок; «Как получил Ваше письмо, послал Вам, что мог хлеб. И тогда же уведомил Вас, как и раньше писал Ал[ексею] Александровичу (Шахматову.-М. Р.),-что смогу посылать Вам нечто при условии, если Вы и Е[вгения] С[амсоновна] вышлете ящичек со вложением обшивки (какой-нибудь материи) и веревки. Здесь этого нет. Можно посылать: сухари, лапшу. Сало, крупы и муки - нельзя, отбирают или выбрасывают на почте из ящика; а если кто пропрет обманом и попадается - того в чрезвычайку»
В апреле 1920 г. во время болезни Перетц поручил организовать посылку своей ученице С.А.Щегловой, которая и сообщала Шахматову 19 апреля 1920 г.: «Так как наши продовольственные карточки уже использованы для посылок, то по нашей просьбе отправляет Вам сухари студент Владимир Александрович Серафимов»41. Заметим попутно, что Соболевский, очень внимательно следивший и тщательно фиксировавший в письмах своим коллегам московские цены на основные продукты, посылки с сухарями считал не очень практичными и сам их получать не любил. Тому же Перетцу он объяснял 3 июля 1920 г.: «Гонорар я принимаю лапшою или кишмишем, или - если не грязна - шептал ю. Сухарей много гибнет в продолжительном] пути от плесени» 42.
Введение специальных продовольственных пайков для научных работников несколько облегчило жизнь Шахматова, но с их появлением у ученого возникали и новые тревоги, и новые проблемы. В уже упоминавшемся письме Зеленину он отмечал: «Сильно поддержали нашу братию ученые пайки, о которых Вы, может быть, читали. Но теперь идет агитация против этих пайков, и мы не знаем, уцелеют ли они»43. И о том же через неделю 27 февраля - в письме Перетцу: «Как Вы знаете, наше положение сильно улучшилось благодаря ученому пайку - особенно положение малосемейных; но с другой стороны, возросли все цены»44. Зима 1920 г. оказалась не только последней, но и самой тяжелой в жизни Шахматова. Его большая семья потеряла двух своих членов, а также взятого ученым незадолго до этого в семью одинокого курьера Илью45.
Наступившая весна не оправдала тех надежд, которые возлагал на ее наступление Шахматов, его самочувствие не улучшилось. Ему уже не хватает сил для того, чтобы чаще навещать близких ему людей. «Как давно, - писал Шахматов Кони 10 мая 1920 г., - я не был у Вас и не видел Вас! - Чувствую такую физическую и моральную придавленность, что совсем теряю энергию» 46. У Шахматова уже не было сил принять очень выгодное предложение саратовских коллег Н.КПиксанова и Б.М.Соколова, стремившихся ему помочь и приглашавших приехать уже в июне. Пиксанов писал 1 июня 1920 г. от имени всего факультета: «[...]мы рады были бы прослушать любой из Ва-
ших курсов (историки наши, например, высказывались за курс по летописям). [...] Нам думалось, что Вы могли бы соединить свой приезд в Саратов с заездом к себе на родину. О Вашем же испомещении и продовольством в Саратове мы уж позаботились бы»47.
Летом Шахматов лично руководит спасением и перевозкой ряда книжных собраний в Библиотеку Академии наук. В начале августа консилиум врачей обнаружил у ученого заболевание, требующее операции48. Через несколько дней после операции Шахматов скончался.
После кончины Шахматова много будет сказано о нем и о его роли в науке и общественной жизни на заседаниях его памяти в разных городах страны, будут и некрологи, и уже упоминавшийся нами специальный выпуск Известий ОРЯС. Но нам хотелось бы обратиться к тем документам, которые содержат самую первую, зачастую очень эмоциональную, реакцию на случившееся событие. Далее мы предоставляем слово дневнику Казанович, ежедневные записи которой, полные опасений, надежд и горьких сетований, посвящены только событиям, связанным с болезнью, операцией и кончиной Шахматова. Итак: «11/УШ. Сегодня Шахматова свезли в хирургическую клинику; кажется, у него заворот кишок и в 11 часов Оппель должен был делать ему операцию. До 4-х часов результат не был известен; все в тревоге.
12/\ТИ. Операция сошла благополучно. Н. А. Шахматова уехала в больницу в 9 часов утра и к 4-м еще не вернулась.
14/УШ. Положение Шахматова, по словам Истрина, пока не внушает серьезных опасений, поскольку так можно говорить обо всех, ныне оперируемых. У него было внедрение кишок, вырезана какая-то опухоль, и, как говорят, вырезана чисто, так что распространения ее дальше можно не ожидать; температура слегка повышена, что доктора объясняют последствием всякой операции, сердце работает правильно. Многих осторожных людей, однако, эта опухоль заставляет сильно тревожиться. Да и сам Оппель не всем внушает доверие, очень хвалят Грекова, делавшего операцию Зиновьеву.
16/УШ. Кончено. Сегодня в 4 часа утра Шахматов скончался. Единственный и лучший представитель современной русской науки в ее целом и редкий человек ушел из жизни. Это одна из тех смертей, с которой нельзя помириться и которой нельзя простить виновникам ее. Несчастная семья, бедные дети!..
18/VIII. Мысль о покойном ни на минуту не оставляет меня. Даже ночью вижу его во сне.
Шахматов бьш одним из тех немногих людей, которые стараются и в жизни, и во внимании их окружающих занимать как можно меньше места, и только смерть их раскрывает ту огромную пустоту, которую они после себя оставляют и которая как-то вдруг воспринимается всеми, с ними так или иначе соприкасавшимися. У Шахматова не было внешних друзей, п[отому] ч[то] жизнь его протекала скромно и уединенно от всех в очень несчастно сложившейся семейной обстановке; но зато были люди, его глубоко, почти
благоговейно, любившие, и совсем не было таких, которые могли бы сказать об нем дурное слово, испытать в отношении к нему дурное чувство, так велика была нравственная чистота его и душевная глубина, которая невольно влияла на всех. Его скромность, его застенчивость, почти стыдливость, соединенная с сердечной добротой, готовность пойти навстречу всякому, в нем нуждающемуся, его прямота, вместе с тем, и высокая честность, исключающие всякую фальшь в обращении с кем бы то ни было, пробуждали чувства особенной нежности, бережливости и неподдельного уважения к нему во всех; у него не могло быть, я думаю, врагов ни тайных, ни явных»49.
Коллеги и друзья Шахматова, по разным причинам не имевшие возможности почтить память покойного своим присутствием на похоронах, откликнулись на его смерть письмами Истрину, находившемуся, как мы видим, в центре событий. Академик Н. К Никольский писал ему 18 августа 1920 г.: «Печальную весть, глубоко взволновавшую меня, я получил поздно вечером 16 августа. Всю ночь я провел без сна, вспоминая о дорогом, так безвременно почившем, Алексее Александровиче и об его беспримерных научных заслугах. Его кончину - в связи с этими заслугами я оцениваю - как безумное убийство, совершенное на глазах у всех. Но не стану усиливать наше горе тяжелыми мыслями. Они не вернут к жизни того, кому и я столь много лично обязан...» И далее: «Температура моя пока еще не понизилась, и я не имею даже утешения в надежде присутствовать при последних проводах Алексея Александровича, назначенных, как я узнал, на завтрашний день (20 августа). Вам, надеюсь, излишне мне описывать то мрачное и угнетенное состояние, в котором я в настоящее время поэтому нахожусь»50.
Еще более эмоционально выраженной была реакция Перетца, продолжавшего жить и работать в Самаре. Его письмо Истрину от 6 сентября 1920 г. вполне можно охарактеризовать как крик души. «Вернувшись в город из двухнедельной отлучки, - писал Перетц, - я застал Вашу открытку и письмо А. Ив. Соболевского о смерти Алексея Александровича. Это известие поразило меня, как неожиданный удар грома. Я знал, как тяжело жилось А[лексею] Александровичу], знал, с каким терпением и упорством среди невероятных трудностей жизни он работал весь последний год. Но не ждал, что смерть стоит у его порога: мысль не обращалась к этому печальному исходу; все верилось как-то, что он - превозможет житейские невзгоды и выйдет победителем из борьбы с ними. Судьба судила иначе. Отделение осиротело. Кто будет его председателем? [...] На кого падет библиотека? Кто довершит многочисленные и драгоценные работы Александра] Александровича] по синтаксису, по летописям, по другим вопросам, интересовавшим его? Умереть в разгаре творческой работы, в годы, когда европейский ученый только начинает подводить итоги работ!
Как безжалостна наша жизнь, наше время, как безумно расточительно оно, давая гибнуть таким ученым! ... И таким праведникам. Не потому гово-
рю так, что был близок к покойному и любил его, а потому, что вряд ли кто-ниб[удь] встречал другого, кого можно было бы назвать более этим словом. Я всегда бесконечно изумлялся его удивительному дару делать жизнь всем, кто с ним соприкасался - легче. И едва ли у него были враги - а это в нашей юдоли великое чудо.
А бессмысленная смерть сделала свое дело...
Придя в себя от удара, я в буквальном смысле плакал - от сознания бессилия исправить непоправимую потерю и от обиды за гибель такого человека. Шахматов - и «умер от истощения»: это - самый суровый приговор тем, кто допустил такое преступление против культуры и науки. Руки опускаются. Нет сил больше писать и думать. Мы все страшно угнетены.
12-го в заседании] Истор[ико]-Филол[огического] Общ[ества] будем поминать Александра] Александровича] - бередить сердце; - но никакими словами не высказать то, что доставила (так в ркп. - М.Р.) нас, меня и моих учеников, пережить эта ужасная гибель. Ведь мы все жили мыслью - вернуться в Питер и снова быть с ним.
Передайте сотоварищам по Отделению, что мы все присоединяемся к общему горю»51.
Одним из существенных моментов всех трех документов является присутствие в них прямого осуждения властей. Казанович писала, что смерть Шахматова «нельзя простить виновникам ее»; Никольский оценивал этот факт «как безумное убийство, совершенное на глазах у всех»; Перетц считал, что одна из основных причин трагического исхода операции - смерть «от истощения» - «самый суровый приговор тем, кто допустил такое преступление против культуры и науки». Можно смело предположить, что подобное мнение разделялось большинством друзей и коллег Шахматова, знавших, в каких экстремальных моральных и физических условиях ученый жил последние годы. Но по условиям существования в то время в печатных материалах данные выводы появиться не могли.
После кончины Шахматова его коллеги в своем стремлении материально поддержать семью покойного были вынуждены обратиться к тем, кого они считали виновниками смерти ученого. В этих хлопотах главную роль играл В. И. Срезневский, ближайший помощник Шахматова по работе в Библиотеке Академии наук. У Срезневского, как и у Шахматова, были собственные отношения с Бонч-Бруевичем, поставлявшим до 1917 г. на хранение в библиотеку нелегальные материалы РСДРП (б), от чего у обоих ученых возникали неприятности с властями52. Для передачи прошения была выбрана Казанович, совершенно естественно, что она описала все связанное с этим событием в дневнике. Итак, 24 августа 1920 г. у нее появился «Срезневский, с письмом к Бонч-Бруевичу о сохранении пайка Шахматовым. Очень рада. Во-первых, косвенно помогу семейству А[лексея] Александровича], а во-вторых - увижу Кремль хоть таким путем»53. В описании визита к управляющему делами
Совнаркома, Бонч-Бруевичу, не могло не сказаться убеждение в том, что именно власти - главные виновники безвременной кончины Шахматова. Запись от 28 августа: «Толстый, разжиревший, с одутловатым лицом, на котором напечатлены интересы чувственной жизни, несмотря на объемистые исследования из области жизни духовной. Принял меня стоя, письма Срезневского почти не прочел, пожелав узнать суть его из моих слов, и затем сказал только быстро, что сделает все, что будет можно»54. Положительная реакция действительно последовала незамедлительно, и уже 1 сентября 1920 г. Казано-вич делает следующую запись в дневнике: «Срезневский говорит, со слов Б[онч]-Б[руевича], что Ленин схватился в ужасе за голову, когда услышал, что Шахматов сам таскал на лестницу и колол дрова»55. Именно то, что было самым тяжелым испытанием, лишало его возможности работать, больше всего отравляло его бьгг, заставляя ученого с ужасом думать о грядущей зиме задолго до ее наступления, произвело и на вождя новой власти самое сильное впечатление, но это уже были сожаления о безвозвратной утрате.
Примечания
1 Известия ОРЯС. Т. XXV. Пг., 1922.
2 Робинсон М. А., Сазонова Л И. О судьбе гуманитарной науки в 20-е годы по письмам
B. Н. Перетца М. Н. Сперанскому // ТОДРЛ. СПб., 1993. Т. XLVÜI. С. 460.
3 РГАЛИ. Ф. 444. Оп. 1. Д. 984. Л. 32 об.
4 ИРЛИ. Ф. 359. №527. Л. 7.
6 ИРЛИ.Ф. 62. Оп. З.Д. 518.Л.8.
7 ПФАРАН. Ф. 9. Оп. 1.Д. 946. Л. 2, 3.
8 ПФАРАН. Ф. 134. Оп. 1. Д. 437. Л. 2; Там же. Оп. З.Д. 165, Л. 1; РГБ. Ф. 369. К. 366. Д. 42. Л. 1; РГАЛИ. Ф. 318. Оп. 1.Д. 543. Л. 1.
9 РГАЛИ. Ф. 318. Оп. 1. Д. 543^ Л. 1.
10 Робинсон М.А. А.А.Шахматов и молодые ученые / Русская речь. № 5. 1989.
11 РГБ. Ф. 369. К. 366. Д. 38. Л. 17.
12 Там же. Ф. 326. К. 366. Д. 38. Л. 32.
13 Там же. Л. 34.
14 РГАЛИ. Ф. 449. Оп. 1. Д. 558. Л. 1 -1 об.
15 ПФАРАН. Ф. 208. Оп. З.Д. 652 Л. 23.
16 ИРЛИ. Ф. 134. Оп. 14. Д. 1. Л. 214.
17 РГАЛИ. Ф. 1277. Оп. 1. Д. 91. Л. 37.
18 ПФ АРАН. Ф. 113. Оп. 2. Д. 328. Л. 8-8 об.
19 Там же. Ф. 849. Оп. З.Д. 457. Л. 7-7 об.
20 ИРЛИ. Ф. 134. Оп. 14. Д. 1. Л. 203.
21 АРАН. Ф. 518. Он. 3 Д. 1829. Л. 26.
22 ИРЛИ. Ф. 141. Д/80.Л. 1.
23 Там же. Ф. 134. Оп. 14. Д. 1. Л. 236.
24 РГАЛИ. Ф. 1277. Оп. 1.Д. 91. Л. 37-37 об.
25 РНБ. Ф. 326. Д. 20. С. 26.
26 Центральный государственный архив С.-Петербурга (далее - ЦГА СПб). Ф. 7240. Оп. 14. Д. 127.
28 РГБ. Ф. 369. К. 366. Д. 38. Л. 36.
29 ЦГА СПб. Ф. 7240. Оп. 14. Д. 127.
30 РНБ. Ф. 326. Д. 20. С.28.
31 Там же. С.29.
32 Робинсон М. А. А. А. Шахматов и студенческие волнения в Петербургском университете в 1911 году Ц Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1971. T. XXX. Вып. 2. С. 151-157.
33 ИРЛИ. Ф. 134. On. 14. Д. 1. Л. 240.
34 АРАН. Ф. 502. Оп. 4. Д. 42. Л. 63.
35 ПФ АРАН. Ф. 849. Оп. 3. Д. 457. Л. 10. 34 РГАЛИ. Ф. 1277. On. 1. Д. 91. Л. 45.
37 ПФ АРАН. Ф. 849. Оп. 3. Д. 457 Л. 11.
38 Там же. Ф. 134. Оп. 3. Д. 1429. Л. 58 об.
39 Там же. Д. 1170. Л. 5 об.-б.
40 ПФ АРАН. Ф. 332. Оп. 2. Д. 118. Л. 12-13.
41 Там же. Ф. 134. Оп. 3. Д. 1725. Л. 3.
42 РГАЛИ. Ф. 1277. On. 1. Д. 78 Л. 42.
43 ПФ АРАН. Ф. 849. Оп. 3. Д. 457. Л. 11.
44 РГАЛИ. Ф. 1277. On. 1. Д. 91. Л. 46.
45 Макаров В. И. А. А. Шахматов. M., 1981. С. 144.
46 ИРЛИ. Ф. 134. Оп. 14. Д. 1. Л. 247.
41 ПФ АРАН. Ф. 134. Оп. 3. Д. 1170. Л. 1 -2.
48 Макаров В. И. А. А. Шахматов... С. 145.
49 РНБ. Ф. 326. Д. 18. С. 66-68.
50 ПФ АРАН. Ф. 332. Оп. 2. Д. 109. Л. 13.
51 Там же. Д. 118. Л. 32-33 об.
52 Робинсон М.А. А. А. Шахматов и обыск в библиотеке Академии наук в 1910 году Ц Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1974. Т. 33. № 2. С. 107-113.
53 РНБ. Ф. 326. Д. 18. С. 72.
54 Там же. С. 74.
Алексей Александрович Шахматов - великий русский филолог и историк, языковед, основоположник исторического изучения русского языка, древнерусского летописания и литературы; участвовал в подготовке реформы русской орфографии, осуществленной в 1917-1918 гг.; произвёл настоящую «революцию» в истории изучения древнерусского летописания, предложив новую версию истории создания ПВЛ на основе её текстологического анализа. Самый молодой академик Петербургской Академии наук (1894), действительный член АН (1899), профессор Петербургского университета; автор более 170 монографических исследований, статей и рецензий, справочных и учебных пособий по истории русского языка и диалектологии, лексикологии и лексикографии, синтаксису современного русского языка.
Семья и детские годы
Алексей Александрович Шахматов родился 17 июня (5 июня по ст.ст.) 1864 года в городе Нарве на Ивановской стороне в дворянской семье.
Род Шахматовых – довольно древний, он даже имел собственный герб, но его представители почти никак не проявили себя ни на государственной службе, ни при дворе. Предки Алексея Александровича Шахматова принадлежали к «саратовской» ветви рода, и в большинстве своём делали военную карьеру или служили чиновниками государственных учреждениий.
Отец будущего лингвиста, Александр Алексеевич Шахматов (1828-1871) получил блестящее образование в Петербургском училище правоведения, был участником русско-турецких войн, прошёл трудный путь от мелкого чиновника канцелярии Саратовского генерал-губернатора до сенатора (1868) и тайного советника. В последние годы жизни занимал должность старшего председателя Одесской судебной палаты. На службе зарекомендовал себя человеком благородным, честным, неподкупным и справедливым.
Интерес к языкам и литературе Алексей унаследовал от матери – выпускницы Екатерининского женского института в Петербурге Марии Фёдоровны Козен (1838 - 1870). Она была высокообразованной женщиной, в совершенстве знала европейские языки, прошла превосходную эстетическую и филологическую школу.
Детские годы А.А.Шахматова прошли в постоянных скитаниях: семья всюду следовала по местам назначения мужа и отца. Часто она на длительное время приезжала в Саратов и в родовые поместья в губернии, отошедшие братьям Шахматовым после смерти родителя в 1868 году. В 1870 году, когда Алексею ещё не исполнилось 6-и лет, неожиданно от чахотки умерла его мать, а 1871-м от нервного удара скоропостижно скончался отец, оставив круглыми сиротами трёх своих несовершеннолетних детей - Евгению, Алексея и Ольгу.
Брата и сестёр взял на воспитание дядя – родной брат отца Алексей Алексеевич Шахматов, проживавший в имении Губаревка близ Саратова. Алексей Алексеевич и его жена Ольга Николаевна (ур.Челюсткина) полностью заменили детям умерших родителей. По воспоминаниям сестры А.А.Шахматова, Е.А.Масальской, родственники сделали всё, чтобы создать в доме благоприятную обстановку, разбудить в детях интерес к наукам и обучению, стали для них первыми, самыми доброжелательными наставниками и учителями.
Ольга Николаевна преподавала детям французский, немецкий, английский языки, учила их основам латыни и греческого. В доме была прекрасная библиотека.
Не удивительно, что интерес к русской истории и филологии проявился у Алексея Шахматова очень рано. Одна из его родственниц, Наталья Александровна Шахматова, впоследствии так вспоминала о детских годах учёного:
Хорошая домашняя подготовка позволила Шахматову в феврале 1875 года поступить в Московскую частную гимназию Ф.И. Крейцмана, но через три месяца Алексей заболел корью, истосковался по дому, и вернулся в Губаревку, где продолжил домашнее образование. Русскую словесность преподавал детям А.П. Ясиневич. Благодаря ему, дети рано знакомятся с классическими образцами русской литературы - произведениями А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, И.С.Тургенева. Согласно воспоминаниям сестры А.А.Шахматова, Е.А. Масальской, детям продолжают старательно прививать любовь к музыке, в особенности к русской народной.
Но юного Алексея Шахматова больше всего занимали языки и древняя история. Говорят, что языки он изучал с огромным интересом, на занятия не ходил, а бегал.
Летом 1876 года, взяв с собой Алёшу, Алексей Алексеевич Шахматов уехал для лечения за границу. Но в Мюнхене, вместо того, чтобы отдыхать, поправляя здоровье, мальчик засел в Королевской библиотеке, изучая памятники немецкой литературы и античности. Переехав с дядей в Лейпциг, 12-летний Алеша уже на следующее утро спешит в Университетскую библиотеку, и вскоре поступает учиться в одну из лучших лейпцигских гимназий. Здесь он считает, что ему непременно нужно быть учеником, достойным своего российского происхождения. И мальчик из русской деревни становится лучшим учеником класса! Гимназия Креймана, куда вернулся А. Шахматов по возвращении в Россию, с её невысоким уровнем преподавания, уже не могла удовлетворить юного вундеркинда. В январе 1879 года он перешел в Московскую 4-ю гимназию, где продолжил изучение истории и словесности.
«Легендарный мальчик»
Под влиянием работ выдающегося отечественного лингвиста Ф.И. Буслаева, юный Шахматов увидел в языке не хранилище слов и звуков, а отражение внутреннего мира человека, истории, культуры, быта… «Язык облагораживает и историю, и религию, и литературу...»
Ещё в гимназии Шахматов начал собственное исследование о происхождении индоевропейских слов. Законченный, что называется, на одном дыхании труд автор показывает учителю английского языка Ходжецу. Тот находит сочинение гимназиста весьма оригинальным и решает познакомить Шахматова с доктором истории всеобщей литературы Московского университета Н.И. Стороженко.
После беседы с гимназистом А. Шахматовым Н.И. Стороженко передал его сочинение доктору сравнительного языковедения В.Ф. Миллеру. Пораженный серьёзностью работы, В.Ф. Миллер, возвращая её Стороженко, восклицает:
Устроив А. Шахматову серьезный экзамен по славянским, санскриту и ряду других языков и получив блестящие ответы, В.Ф. Миллер убеждает юношу непременно писать и при этом обещает активное содействие в публикации его сочинений.
Встреча с русским языковедом Ф.Ф.Фортунатовым, который был также поражён широтой кругозора и лингвистическими познаниями гимназиста, делающими честь и совершенно зрелому человеку, окончательно определила выбор Шахматовым будущей профессии.
По совету Ф.Ф. Фортунатова с лета 1879 года юноша изучал только что переизданное «Житие Феодосия Печерского» и, сравнивая его с оригиналом, нашёл более шестисот неточностей перевода, о которых написал в своей работе «К критике древнерусских текстов (о языке «Жития Феодосия»)». Первое научное исследование Шахматова было опубликовано в 1881 году в крупнейшем славистическом берлинском журнале «Архив славянской филологии». Автору тогда не исполнилось ещё и 17-и лет.
А в 1882 году его знания были уже настолько обширны, что молодой языковед не побоялся выступить оппонентом на защите магистерской диссертации А.И. Соболевским, посвящённой исследованиям в области русской грамматики. Это был беспрецедентный случай: возражения и замечания 18-и летнего гимназиста были так серьёзны, а его мнение по спорным вопросам аргументировано так убедительно, что юному исследователю тут же предложили опубликовать эти материалы. Алексей Шахматов сразу обратил на себя внимание научной общественности. За ним закрепилась слава одного из самых выдающихся молодых филологов России. В учёных кругах Москвы и Петербурга его называли «вундеркиндом», «мальчиком-легендой».
Начало пути
Шахматов окончил 4-ю московскую гимназию с серебряной медалью и осенью 1883 года поступил на историко-филологический факультет Московского университета.
В те годы в Московском университете было несколько незаурядных профессоров: Ф.Ф. Фортунатов, Н.С. Тихонравов, Н.И.Стороженко, Ф.Ё. Корш. Самое большое влияние на молодого Алексея Шахматова оказал Ф.Ф.Фортунатов, который разжёг в нем страсть к науке и был долгие годы советчиком и наставником молодого исследователя в его научных занятиях.
В университете круг интересов Шахматова значительно расширился: он стал заниматься исторической диалектологией, тогда ещё никем не изведанной областью лингвистики. Работая с летописями, Шахматов пришел к выводу, что для исследования истории языка очень важно знать современные шпоры. Чтобы основательно их изучить, студент Шахматов в первые студенческие летние каникулы (1884 г.) отправился в северную Олонецкую губернию. На эту поездку он истратил пожалованную ему двухсотрублевую университетскую премию.
Шахматов начал диалектологическую экспедицию из Петрозаводска, преодолевая большие расстояния на попутных лошадях, а чаще пешком. Он исследовал фольклор и этнографию Олонецкой губернии. Материалы, собранные Алексеем Александровичем, получили в науке самую высокую оценку и были признаны лучшими в русской фольклористике. Вскоре, летом 1886 года, он повторил поездку на север. Результаты работы превзошли ожидания и были достойно отмечены другими учёными.
В студенческие годы Шахматов занимался исследованиями древнерусских рукописей, их научным описанием и подготовкой к публикации. Созданные им в этот период работы, и в частности «Исследование о языке новгородских грамот XIII и XIV вв.» (1886), до сих пор являются образцом научных изысканий.
Самый молодой академик
Весной 1887 года Совет Московского университета, отмечая блестящие способности Шахматова и высокую ценность его работы, присвоил выдающемуся выпускнику звание кандидата и рекомендовал продолжить исследование.
В 1890-1893 годы Шахматов, избранный земским начальником в Саратовское уездное земское собрание, жил и работал в Губаревке, изучал быт крестьян, помогал им в годы неурожая и эпидемии холеры. Несмотря на огромную занятость земскими делами, Шахматов подготовил к изданию магистерскую диссертацию «Исследования в области русской фонетики», которую успешно защитил в Московском университете. 12 марта 1894 года.
Совет Московского университета единогласно присвоил учёную степень доктора русского языка и словесности 29-летнему автору монографии, соискателю звания магистра А.А.Шахматову. В 1894 году Шахматов становится адъюнктом Петербургской Академии наук, а с 1899 года – её действительным членом. Такого русская филология ещё не знала.
Шахматову принадлежит немало научных открытий в области истории и диалектологии русского и других славянских языков. В своих работах «Исследование в области русской фонетики» (1894), «К истории звуков русского языка» (1898), «Очерк древнейшего периода истории русского языка» (1915) он решал задачу реконструкции древнейших славянской и русской языковых систем, изучал их фонетические особенности. Сделанные учёным открытия были включены в университетский курс истории русского языка, который Шахматов читал в Петербургском университете в 1910-1911 гг. Он поставил изучение истории языка в широкий культурно-исторический контекст, впервые использовал данные диалектологии при изучении древних письменных памятников с целью воссоздания особенностей живой древнерусской речи.
«Словарь русского языка»
В 1893 году в Петербурге скончался редактор «Словаря русского языка» Я.К.Грот, и для продолжения лексикографической работы потребовался достойный кандидат. Выбор пал на молодого учёного Алексея Шахматова.
По получении известия о своём избрании в адъюнкты Петербургской академии А.А. Шахматов 16 декабря 1894 года прибывает в столицу, а уже на следующий день впервые участвует в заседании своего Отделения и выступает перед коллегами с предложением о полном изменении программы Словаря. Тщательно проанализировав готовившийся к печати материал, извлечённый из произведений более 100 русских писателей, Шахматов решительно заявляет о его недостаточности. По мнению учёного, Словарь нельзя ограничивать лишь языком писателей, так как лексика художественной литературы может служить лишь подспорьем при определении значений слов и особенностей их употребления. Источником же Словаря должен стать живой, повседневный русский язык.
Очерченные новым редактором широкие перспективы Словаря показались коллегам настолько неожиданными и так меняли уже сложившиеся принципы работы, что академики не решились тотчас поддержать их. Немногим менее месяца спустя Отделение снова дискутирует этот вопрос. И снова А.А. Шахматов настойчиво отстаивает свои научные лексикографические принципы. Отделение наконец соглашается с шахматовской программой, и редактор принимается за осуществление своих грандиозных замыслов, поставив перед собой дерзкую задачу: продолжить печатание Словаря уже с января 1897 года.
31 марта 1876 года в личной жизни А.А.Шахматова происходит крупное событие: он женится на Наталье Александровне Градовской, дочери известного юриста, профессора права А.Д. Градовского. На следующий день после свадьбы молодая чета направляется в своеобразное свадебное путешествие: Академия наук командирует своего адъюнкта за границу с целью углублённого исследования диалектов южных славян и изучения сербскохорватского ударения и интонации. Шахматов и здесь куда больше увлечён работой, чем своей молодой супругой: Наталья Александровна отчаянно скучает и пишет домой письма с жалобами на невнимание к ней. Увы! Она вышла замуж за человека, для которого наука составляла основной смысл его жизни. К тому же Шахматов, по воспоминаниям всех знавших его людей, был типичным увлечённым «трудоголиком», работоспособность которого подчас изумляла коллег-филологов.
Первый том «Словаря», действительно, вышел в свет в 1897 году. Даже те, кто изначально не одобрял принципов построения шахматовского Словаря, были не в силах скрыть своего восхищения масштабом проделанной работы. О колоссальной работоспособности Шахматова красноречиво говорят и внешние факты: объём всего второго тома Словаря, включившего в себя 9 вышедших до 1907 года выпусков, составляет 1483 страницы, а размер всех вообще его выпусков более чем в 10 раз превзошёл объёмистое издание «Словаря церковнославянского и русского языка» 1847 года.
Ф.Ф.Фортунатов (друг и учитель Шахматова) писал своему ученику: «Ваша деятельность меня просто изумляет. Думаю, что Вы совсем не бережёте себя.»
Действительно, Алексей Александрович не знал ни выходных, ни отпусков: ежедневно он работал по 10-12, а в деревне летом и по 15 часов в сутки.
Библиотека Академии наук
В 1899 году А.А.Шахматова назначают директором I (русского) отделения Библиотеки Академии наук. Новый директор смотрел на книгу, прежде всего, как на главное орудие просвещения широких масс. Поэтому он сразу же устраняет все привилегии в пользовании фондами библиотеки. Теперь Академическую библиотеку могут посещать не только учёные, но и преподаватели гимназий и даже студенты. Шахматов добился открытия при библиотеке специального читального зала для учащейся молодежи. Видя, как тесно становится теперь в помещении библиотеки (тогда она располагалась в старом здании Кунсткамеры), директор отдаёт свой кабинет для выдачи книг на дом, и теперь, встречая кого-либо из своих коллег по Академии, учёному ничего не остаётся, как вести с ними деловые разговоры в одном из проходов между книжными шкафами.
По инициативе Шахматова в библиотеке создаются новые отделы: картографический, иконографический, нотный, отдел отчётов и др. Особенное внимание оказывает директор библиотеки рукописям. В них для учёного важно всё: содержание и языковые особенности, форма орнамента и манера изображения, раскраска букв. Сохранить рукописи означает для А. А. Шахматова не только обеспечить учёных бесценным материалом для исследования. Это значит также сохранить первоисточники проявления русской духовной культуры, национальное достояние всего народа. В 1900 году Шахматову удается добиться создания при библиотеке специального Рукописного отделения. Первым ученым хранителем рукописей избирается В.И. Срезневский. По его инициативе были организованы археографические экспедиции в районы русского Севера. В Рукописное отделение поступило 500 древнерусских рукописей, 205 актов и около 100 старопечатных книг.
Известно, что всё своё директорское жалование академик А.А. Шахматов передавал на нужды библиотеки: покупку новых книг, оборудование читальных залов, археографические экспедиции и т.д.
Реформатор русского языка
В феврале 1904 года начала работу специальная комиссия Академии наук по подготовке реформы русского правописания. Вместе с другими известными языковедами вошел в неё и Алексей Александрович Шахматов. Первоначально эту группу лингвистов возглавлял доктор сравнительного языковедения Ф.Ф. Фортунатов, а после его смерти руководителем комиссии стал академик Шахматов.
Учёные-практики уже тогда предлагали отменить двойные буквы и значительно упростить русское правописание, сделав его более доступным для самых широких слоёв населения. К сожалению, этот проект отвергли консервативно настроенные чиновники и некоторые учёные, которые противились нововведениям. Комиссия продолжала совершенствовать проект орфографической реформы до 1912 года, но и после доработки предложенный вариант не был принят.
Реформа русской орфографии, сделавшая русское правописание более лёгким для усвоения и применения, была проведена лишь в 1917-1918 годы. Вся слава реформаторов досталась чиновникам Народного комиссариата просвещения под руководством наркома А.В.Луначарского, а имена истинных разработчиков реформы, русистов «старой» школы Ф.Ф.Фортунатова, А.А.Шахматова, Д.Н.Ушакова и других, были забыты и долгое время вовсе не упоминались в советской литературе.
Шахматов и русское летописание
Помимо лингвистических и филологических изысканий, А.А. Шахматов проделал огромную и, можно сказать, беспрецедентную работу в области изучения древнерусских летописей. Именно он заложил основы их текстологического исследования и тем самым определил фундамент текстологии как науки. Он первым установил время создания и источники старейших летописных сводов (XI - XVI вв.), в частности «Повести временных лет», полностью пересмотрев все существовавшие до него представления об истории русского летописания.
Шахматову принадлежит работа по восстановлению летописных сводов, предшествовавших ПВЛ. До него считалось, что автор ПВЛ Нестор – монах Киево-Печерского монастыря, первый русский летописец, а созданная им «Повесть временных лет» - первая русская летопись, время создания которой датировалось рубежом XI-XII веков.
Изучая списки Новгородской первой летописи, Шахматов пришёл к выводу, что в ней сохранились отрывки более древней летописи, чем сама ПВЛ. Между Новгородской первой летописью и «Повестью временных лет» замечаются значительные расхождения. Эти расхождения Шахматов объясняет тем, что текст, лежавший в основе Новгородской первой летописи, гораздо древнее текста ПВЛ. Летописец, составлявший «Повесть временных лет», расширил свод новыми материалами, различными письменными и устными источниками, документами (договорами с греками), выписками из греческих хроник и довёл изложение до своего времени.
А.А. Шахматов проделал колоссальную работу, попытавшись восстановить свод, лежащий в основе и «Повести временных лет» и Новгородской первой летописи. Исследователь назвал его «Начальным», предполагая, что с него именно и началось русское летописание.
Шаг за шагом в различных исследованиях А. А. Шахматову удалось восстановить полностью его состав, установить время его составления (1093-1095 гг.) и показать, в какой политической обстановке он возник:
Однако, назвав этот свод «Начальным», А. А. Шахматов ещё не предполагал, что вскоре это название окажется неточным. Дальнейшие исследования учёного показали, что и в составе Начального свода имеются различные наслоения и вставки. Впоследствии А. А. Шахматову удалось вскрыть в основе Начального свода два ещё более древних свода.
Таким образом, история древнейшего русского летописания представляется А. А. Шахматовым в следующем виде:
В 1037-1039 гг. была составлена первая русская летопись - Древнейший Киевский свод.
С начала 60-х гг. ХI века игумен Киево-Печерского монастыря Никон продолжал ведение летописания и к 1073 году составил второй летописный свод.
В 1093-1095 гг. в том же Киево-Печерском монастыре был составлен третий летописный свод, условно называемый Начальным.
Наконец, в начале ХII века, не сразу, а в несколько приёмов, была составлена дошедшая до нас «Повесть временных лет».
Эта схема истории древнейшего летописания, хорошо обоснованная множеством соображений, изложенных в трудах А.А.Шахматова, произвела настоящую «революцию» в исторической науке.
В прижизненных работах академика Шахматова она так и не доведена до логического конца – за него это сделали его последователи - М.Д.Присёлков, Я.С.Лурье и другие историки. И хотя отдельные положения шахматовской гипотезы о ПВЛ подвергались обоснованной и не совсем обоснованной критике академиками В. М. Истриным, Н. К. Никольским, С.Ф.Платоновым и другими учёными, точка зрения А. А. Шахматова была подтверждена многими фактами. Схемой, предложенной Шахматовым и М.Д. Присёлковым, продолжает руководствоваться и современная историческая наука. Представленная ими концепция до сих пор играет роль «стандартной модели», на которую опираются или с которой полемизируют все последующие исследователи.
Особенно ценно то, что А. А. Шахматов в своих работах не останавливался на выяснении главнейших фактов истории начального русского летописания. Он стремился к восстановлению самого текста каждого из перечисленных выше сводов.
В «Разысканиях о древнейших русских летописных сводах» (1908 г.) А. А. Шахматов дал восстановленный им текст Древнейшего свода в редакции 1073 года - то есть текст свода Никона 1073 года, с выделением в нём при помощи особого шрифта тех частей, которые вошли в него из Древнейшего свода 1037-1039 гг.
В более позднем своем труде «Повесть временных лет» (т. 1, 1916) А. А. Шахматов дал текст «Повести временных лет», в котором крупным шрифтом выделил те части её, которые восходят к Начальному своду 1093-1095 гг.
Политические взгляды
Советские исследователи, обращавшиеся к биографии А.А.Шахматова в 1970-80-е годы, неоднократно пытались представить учёного как принципиального противника царского режима, борца за демократические идеалы, истинного патриота России, который лояльно отнёсся к революционным преобразованиям, как Февраля, так и Октября и искренне желал быть полезным своей стране. Отчасти эти утверждения справедливы: Шахматов долгие годы бескорыстно служил делу науки и народного просвещения. Его подчас возмущали косность и безразличие государственных чиновников, от которых зависели необходимые преобразования. Как и всякий интеллигентный человек начала XX века, А.А.Шахматов находился в оппозиции власти в тех вопросах, которые возмущали всю прогрессивную общественность того времени. В частности, он осуждал имперскую политику в отношении инородцев и использования языков национальных окраин, наступления на свободу слова, притеснения студенчества и различных общественных организаций, сословные привилегии и т.д. В период революции 1905-1907 годов Шахматов подписывался под различными коллективными обращениями университетской профессуры и академической общественности к властям, возможно, разделял взгляды «кадетского» большинства в Академии наук. В 1905 году А.А.Шахматов написал скандально известное, слишком смелое письмо президенту Академии великому князю К.К.Романову (КР):
|
“Мы, действительно порицаем правительство: порицаем его за то, что оно так мало сделало для народного образования, и, несмотря на услуги земства, не сумело до сих пор привить сельскому населению элементарной грамотности…; мы порицаем правительство за то, что, приступив к реформе средней школы еще при министре Боголепове, оно до сих пор не разберется в трудах комиссий и комитетов и оставляет школу без твердой программы преподавания; мы порицаем его за то, что оно, давно уже сознав недостатки университетского устава 1884 года, внесшего в высшие учебные заведения наши разложение, не устранило до сих пор ненормальных условий университетского строя… Да, мы порицаем это правительство, и главным образом за то, что оно не сознает своей ответственности перед страной и своих обязанностей перед Верховною властью…” |
По одной из версий, с подачи В.Д. Бонч-Бруевича, Шахматовым была принята на хранение в библиотеку Академии наук едва ли не вся нелегальная литература партии большевиков и некоторые документы по истории революционного движения. В соответствии с существовавшим в России законом, почта, идущая из-за границы в адрес Академии наук, не подвергалась таможенному досмотру, а имущество и литература Академии на территории страны обладали правом экстерриториальности, то есть неприкосновенности. Потом сами же большевики отменили этот закон, и обвинили в «хранении» и даже «утаивании» документов С.Ф.Платонова и других руководителей уже советской Академии наук, состряпав «академическое дело» (1929).
Тем не менее, называть А.А.Шахматова «идейным борцом» и «пламенным революционером» было бы большой натяжкой даже с точки зрения советских историков. Он оставался, прежде всего, учёным, для которого политика и борьба за интересы каких-либо социальных групп не представляли никакого интереса. Как директор библиотеки, академик стремился лишь сохранить для потомков документы (рукописи, автографы), имеющие историческую ценность. Политических последствий этой деятельности ни он, ни кто-либо другой, в то время не мог себе даже предположить.
Современники отзывались об Алексее Александровиче Шахматове как об исключительно честном и порядочном человеке, всю свою жизнь положившем на алтарь бескорыстного служения науке. Он был удивительно талантлив, трудолюбив и настойчив в достижении поставленной перед собой высокой цели. Но в то же время академик Шахматов остался в памяти коллег и учеников как человек со «светлой», искренней душой, тактичный, мягкий, скромный, совершенно беззащитный перед лицом окружающей действительности и худших проявлений человеческой натуры.
«В его отношениях к людям, насколько это удалось уловить мне и испытать на себе, сказывалось необыкновенное благородство души, чуткость, искренность, отзывчивость, тонкость душевной организации и исключительная доброжелательность. И что всего характерно, проявление этих качеств сопровождалось необычайной скромностью,» - писал впоследствии один из близко знавших Шахматова людей.
Как филолог Шахматов произвёл истинную «революцию» в истории изучения русского летописания. Для учёного этого вполне достаточно.
Преподавательская деятельность
А.А.Шахматов с 1908 по 1919 годы преподавал в Петербургском (впоследствии -Петроградском) университете историю русского языка, церковно-славянский язык, русскую диалектологию. Он был одним из самых уважаемых и авторитетных профессоров университета. Уже на первой встрече со студентами 18 октября 1906 года Шахматов сразу же очертил широкий круг стоящих перед лекционным курсом задач. Он подчеркнул, что история языка в состоянии представить картину исторического развития народа, но решить эту задачу можно лишь при тщательных наблюдениях над говорами и памятниками письменности, а также современным живым языком. «Я очень желал бы,- обращается лектор к студентам,- чтобы и вы, начинающие филологи, были охвачены интересом к богатейшей нашей письменности. Но я употреблю все старания, чтобы доказать вам, что изучению памятников должно предшествовать изучение живого языка, что…не может быть изучения истории языка без постоянной опоры на историю самого народа…»
Этот принцип был основополагающим в научной работе самого лектора.
После 1917 года
После октября 1917 года академик А.А.Шахматов остался в Петрограде, ни на миг не помышляя об эмиграции. Для русского филолога, историка и теоретика русского языка бегство из своей страны в годину тяжких испытаний выглядело как предательство:
Кроме того, Шахматов прекрасно понимал, что продолжать дело всей своей жизни, а именно – научную работу - он сможет только в России. Учёный не мыслил себя и свою жизнь без живой русской речи, русской литературы, русского народа.
Несмотря на бытовые лишения, голод, холод, военную разруху А.А.Шахматов продолжает активно работать в Академии наук, читать лекции в университете. Он стал одним из немногих представителей дореволюционной профессуры, кто охотно включился в общественную, организаторскую и административную деятельность Академии наук при власти большевиков.
В феврале 1918 года Шахматов входит в состав Комиссии по разработке предложений в связи с предстоящим 200-летием Академии наук, в апреле его избирают в Комиссию для выработки нового устава Пушкинского Дома, в мае Алексей Александрович становится представителем академии в Комитете Публичной библиотеки, в конце октября он один из трёх представителей от Академии на совещании Совета высших учебных заведений университетского типа. Шахматов участвует в Комиссии по рассмотрению нового Устава Академии наук, представляет Академию в коллегии Института истории искусств. В октябре 1919 года учёному поручается временное заведование II отделением Академической библиотеки, а также председательствование в Библиотечной комиссии; в декабре Общее собрание Академии наук избирает академика своим представителем в комиссию при Книжной палате.
В период революций и Гражданской войны Шахматов не оставляет и свою научную деятельность. С 1918 по 1919 год в свет выходят его работы: «Волохи древнерусской литературы», «Заметки об языке волжских болгар», «Древнейшие судьбы русского племени». Летом 1919 года Шахматов приступил к написанию огромного труда «Синтаксис русского языка», ставшего в дальнейшем выдающимся лингвистическим исследованием, без знания которого даже в наши дни невозможно научное изучение синтаксиса русского языка.
Последняя зима
Книга «Синтаксис русского языка» является венцом всего педагогического и научного пути А.А.Шахматова. Однако она оказалась его последней «лебединой» песней, оставшись навеки незаконченной. Знания, опыт, научные открытия, равно как сама жизнь выдающегося учёного, не были нужны новой революционной России.
Зима 1919-1920 года стала для академика Шахматова последней. В тесных служебных комнатах Академической библиотеки температура нередко стояла на отметке 5 градусов ниже нуля, в хранилищах мороз достигал 10 градусов. Электричества нет: его давно заменили керосиновые лампы. Та же ситуация и в большинстве петроградских квартир. Каждый вечер полуголодный академик носил на свой третий этаж тяжёлые поленья дров, пилил и колол их, чтобы не окоченеть, чтобы продолжать работу.
О переживаемых им тяготах и лишениях дают отчётливое представление последние письма Алексея Александровича своему близкому другу и соратнику филологу Д.Н.Ушакову:
|
«Житье Ваше, как вижу, труднее моего, не скажу нашего, петербургского, т. к. в общем здесь еще хуже, чем в Москве. Но я в казенной квартире, получаю достаточное количество дров на плиту; от времени до времени, правда, в миним дозах могут топить две печи внизу (у нас ведь два этажа). Электрический свет в посл время стали давать от 6 до 12. Правда, мы не сытые, бедствуем из-за продуктов, но так или иначе до сих пор пробавлялись. Требуется на содержание громадная сумма денег. Достать деньги трудно. Кроме увеличившегося жалованья, нас выручает продажа вещей. Но вещам скоро конец, их хватит разве на месяц. Чем будем жить дальше, не видно…» |
В середине декабря 1919 года в Петрограде умирает ставшая матерью для Шахматова и его сестёр тётя Ольга Николаевна Шахматова. 11 февраля, менее чем через два месяца после смерти тёти, умирает Ольга Александровна - младшая сестра академика. Умирает и одинокий курьер Илья, которого Алексей Александрович несколько месяцев назад взял в свою семью.
Лишившись дорогих и близких людей, Шахматов уходит в работу. Он лично руководит перевозкой в Академию наук книжных сокровищ из разграбляемых домашних библиотек известных петроградских учёных, спасает от гибели множество памятников отечественной культуры, собственными руками разгружает подводы, переносит на плечах неимоверно тяжелые тюки с книгами.
По странному стечению обстоятельств, конец жизни академика А.А.Шахматова оказался связан с именем А.И. Соболевского, с оппонирования диссертации которого начался его творческий путь. 30 июля 1920 года А.А.Шахматов перевозил в Академию наук библиотеку Соболевского, и на этом наступил предел физических возможностей без того истощённого, усталого человека.
Через десять дней врачи поставили Шахматову диагноз: инвагинация кишок. Была сделана операция, но организм 55-и летнего учёного оказался настолько истощён, что был уже не в силах бороться за жизнь. 16 августа 1920 года Алексей Александрович Шахматов скончался. Похоронен на Волковом кладбище Санкт-Петербурга.
Наследие и память
После смерти А.А.Шахматова в 1925–1927 годы был издан его во многом нетрадиционный «Синтаксис русского языка», оказавший значительное влияние на развитие синтаксической теории в России.
Его труды в области изучения русских летописей были переизданы, систематизированы и приведены к логическому заключению только в конце 1930-х- начале 1940-х годов.
Ниже приводится далеко неполный список работ учёного, изданных при его жизни и после смерти:
- Исследование о Несторовой летописи (1890)
- О сочинениях преподобного Нестора (1890)
- Несколько слов о Несторовом Житии Феодосия (1896)
- Древнейшие редакции Повести временных лет (1897)
- Исходная точка летосчисления Повести временных лет (1897)
- Киевско-Печерский патерик и Печерская летопись (1897)
- О начальном Киевском летописном своде (1897)
- Хронология древнейших русских летописных сводов (1897)
- Отзыв о сочинении Eugen Scepkin «Zur Nestorfrage» (1898)
- Начальный Киевский летописный свод и его источники (1900)
- Сказание о призвании варягов (1904)
- Корсунская легенда о крещении Владимира (1908)
- Один из источников летописного сказания о крещении Владимира (1908)
- Разыскания о древнейших русских летописных сводах (1908)
- Предисловие к Начальному Киевскому своду и Несторова летопись (1909)
- Несторова летопись (1913-14)
- Нестор летописец (1914)
- Повесть временных лет (1916)
- Житие Антония и Печерская летопись
- Киевский Начальный свод 1095 г.
- Очерк современного литературного языка (1913)
- Очерк древнейшего периода истории русского языка (1915)
- Введение в курс истории русского языка (1916)
- Синтаксис русского языка (1 т. – 1925; 2 т. – 1927)
- Древнейшие судьбы русского племени (1919)
21 января 1921 года с целью увековечения памяти А. А. Шахматова Академия наук обращается в Совет Народных Комиссаров с ходатайством о национализации имения академика в селе Губаревка и превращении его в дом отдыха для работников Академии. В. И. Ленин одобряет это решение и принимает все необходимые меры для скорейшего его осуществления. Однако в 1921 году у советской власти было много других забот, помимо увековечивания памяти «старорежимных» филологов. Имение было взято под охрану государством, но создание мемориального музея А.А.Шахматова в Губаревке так и не состоялось. Ни усадебное здание, ни какие-либо хозяйственные постройки до наших дней не дошли. Сохранился лишь фрагмент парка, который сегодня входит в число охраняемых объектов на территории Саратовской области.
Историк, генеалог, старшая сестра А.А.Шахматова Евгения Александровна Масальская- Сурина (1863-1940) оставила интересные воспоминания о брате, которые впервые были опубликованы в полном варианте только в 2012 году.
От брака с Н.А. Градовской Шахматов имел трёх дочерей: Ольгу (1898-?), Софью (1901-1942) и Екатерину (1903-1942).
Софья Алексеевна Шахматова (по мужу Коплан) окончила в 1924 году общественный факультет этнолого-лингвистического отделения Ленинградского университета. С 1920 по 1931 год работала научным сотрудником и учёным хранителем в Пушкинском Доме. В 1923 году вышла замуж за Б.И. Коплана (1898-1941) – историка литературы, тоже сотрудника Дома, который был репрессирован по «академическому делу» (1929). В 1931 году Софья Алексеевна уволилась и последовала за мужем в Ульяновск – место его ссылки. По возвращении в 1930-е годы она работала библиотекарем и архивистом в Архиве Академии наук и Институте востоковедения. Умерла от голода в блокадном Ленинграде один день с сыном Алёшей Копланом (16-и лет) 5 января 1942 года.
В блокадную зиму 1941-1942 года в Ленинграде умерла и младшая дочь академика Шахматова Екатерина и предположительно – его вдова Н.А. Градовская-Шахматова, которая до последнего дня ухаживала за больным внуком.
Компиляция Елены Широковой по материалам:
А.А.Шахматов (1864-1920). Летопись жизни и деятельности академика Шахматова. М.-Л., 1930;
Измайлов Н.В.Воспоминания о Пушкинском доме//Пушкинист Н.В.Измайлов. – Калуга, 2008.
Макаров В.И. А.А.Шахматов: Пособие для учащихся. – М.: Просвещение, 1981;
Масальская Е.А. Повесть о брате моём, А.А.Шахматове. М., 1927.
Алексей Александрович Шахматов - великий русский филолог и историк, языковед, основоположник исторического изучения русского языка, древнерусского летописания и литературы; участвовал в подготовке реформы русской орфографии, осуществленной в 1917-1918 гг.; произвёл настоящую «революцию» в истории изучения древнерусского летописания, предложив новую версию истории создания ПВЛ на основе её текстологического анализа. Самый молодой академик Петербургской Академии наук (1894), действительный член АН (1899), профессор Петербургского университета; автор более 170 монографических исследований, статей и рецензий, справочных и учебных пособий по истории русского языка и диалектологии, лексикологии и лексикографии, синтаксису современного русского языка.
Семья и детские годы
Алексей Александрович Шахматов родился 17 июня (5 июня по ст.ст.) 1864 года в городе Нарве на Ивановской стороне в дворянской семье.
Род Шахматовых – довольно древний, он даже имел собственный герб, но его представители почти никак не проявили себя ни на государственной службе, ни при дворе. Предки Алексея Александровича Шахматова принадлежали к «саратовской» ветви рода, и в большинстве своём делали военную карьеру или служили чиновниками государственных учреждениий.
Отец будущего лингвиста, Александр Алексеевич Шахматов (1828-1871) получил блестящее образование в Петербургском училище правоведения, был участником русско-турецких войн, прошёл трудный путь от мелкого чиновника канцелярии Саратовского генерал-губернатора до сенатора (1868) и тайного советника. В последние годы жизни занимал должность старшего председателя Одесской судебной палаты. На службе зарекомендовал себя человеком благородным, честным, неподкупным и справедливым.
Интерес к языкам и литературе Алексей унаследовал от матери – выпускницы Екатерининского женского института в Петербурге Марии Фёдоровны Козен (1838 - 1870). Она была высокообразованной женщиной, в совершенстве знала европейские языки, прошла превосходную эстетическую и филологическую школу.
Детские годы А.А.Шахматова прошли в постоянных скитаниях: семья всюду следовала по местам назначения мужа и отца. Часто она на длительное время приезжала в Саратов и в родовые поместья в губернии, отошедшие братьям Шахматовым после смерти родителя в 1868 году. В 1870 году, когда Алексею ещё не исполнилось 6-и лет, неожиданно от чахотки умерла его мать, а 1871-м от нервного удара скоропостижно скончался отец, оставив круглыми сиротами трёх своих несовершеннолетних детей - Евгению, Алексея и Ольгу.
Брата и сестёр взял на воспитание дядя – родной брат отца Алексей Алексеевич Шахматов, проживавший в имении Губаревка близ Саратова. Алексей Алексеевич и его жена Ольга Николаевна (ур.Челюсткина) полностью заменили детям умерших родителей. По воспоминаниям сестры А.А.Шахматова, Е.А.Масальской, родственники сделали всё, чтобы создать в доме благоприятную обстановку, разбудить в детях интерес к наукам и обучению, стали для них первыми, самыми доброжелательными наставниками и учителями.
Ольга Николаевна преподавала детям французский, немецкий, английский языки, учила их основам латыни и греческого. В доме была прекрасная библиотека.
Не удивительно, что интерес к русской истории и филологии проявился у Алексея Шахматова очень рано. Одна из его родственниц, Наталья Александровна Шахматова, впоследствии так вспоминала о детских годах учёного:
Хорошая домашняя подготовка позволила Шахматову в феврале 1875 года поступить в Московскую частную гимназию Ф.И. Крейцмана, но через три месяца Алексей заболел корью, истосковался по дому, и вернулся в Губаревку, где продолжил домашнее образование. Русскую словесность преподавал детям А.П. Ясиневич. Благодаря ему, дети рано знакомятся с классическими образцами русской литературы - произведениями А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, И.С.Тургенева. Согласно воспоминаниям сестры А.А.Шахматова, Е.А. Масальской, детям продолжают старательно прививать любовь к музыке, в особенности к русской народной.
Но юного Алексея Шахматова больше всего занимали языки и древняя история. Говорят, что языки он изучал с огромным интересом, на занятия не ходил, а бегал.
Летом 1876 года, взяв с собой Алёшу, Алексей Алексеевич Шахматов уехал для лечения за границу. Но в Мюнхене, вместо того, чтобы отдыхать, поправляя здоровье, мальчик засел в Королевской библиотеке, изучая памятники немецкой литературы и античности. Переехав с дядей в Лейпциг, 12-летний Алеша уже на следующее утро спешит в Университетскую библиотеку, и вскоре поступает учиться в одну из лучших лейпцигских гимназий. Здесь он считает, что ему непременно нужно быть учеником, достойным своего российского происхождения. И мальчик из русской деревни становится лучшим учеником класса! Гимназия Креймана, куда вернулся А. Шахматов по возвращении в Россию, с её невысоким уровнем преподавания, уже не могла удовлетворить юного вундеркинда. В январе 1879 года он перешел в Московскую 4-ю гимназию, где продолжил изучение истории и словесности.
«Легендарный мальчик»
Под влиянием работ выдающегося отечественного лингвиста Ф.И. Буслаева, юный Шахматов увидел в языке не хранилище слов и звуков, а отражение внутреннего мира человека, истории, культуры, быта… «Язык облагораживает и историю, и религию, и литературу...»
Ещё в гимназии Шахматов начал собственное исследование о происхождении индоевропейских слов. Законченный, что называется, на одном дыхании труд автор показывает учителю английского языка Ходжецу. Тот находит сочинение гимназиста весьма оригинальным и решает познакомить Шахматова с доктором истории всеобщей литературы Московского университета Н.И. Стороженко.
После беседы с гимназистом А. Шахматовым Н.И. Стороженко передал его сочинение доктору сравнительного языковедения В.Ф. Миллеру. Пораженный серьёзностью работы, В.Ф. Миллер, возвращая её Стороженко, восклицает:
Устроив А. Шахматову серьезный экзамен по славянским, санскриту и ряду других языков и получив блестящие ответы, В.Ф. Миллер убеждает юношу непременно писать и при этом обещает активное содействие в публикации его сочинений.
Встреча с русским языковедом Ф.Ф.Фортунатовым, который был также поражён широтой кругозора и лингвистическими познаниями гимназиста, делающими честь и совершенно зрелому человеку, окончательно определила выбор Шахматовым будущей профессии.
По совету Ф.Ф. Фортунатова с лета 1879 года юноша изучал только что переизданное «Житие Феодосия Печерского» и, сравнивая его с оригиналом, нашёл более шестисот неточностей перевода, о которых написал в своей работе «К критике древнерусских текстов (о языке «Жития Феодосия»)». Первое научное исследование Шахматова было опубликовано в 1881 году в крупнейшем славистическом берлинском журнале «Архив славянской филологии». Автору тогда не исполнилось ещё и 17-и лет.
А в 1882 году его знания были уже настолько обширны, что молодой языковед не побоялся выступить оппонентом на защите магистерской диссертации А.И. Соболевским, посвящённой исследованиям в области русской грамматики. Это был беспрецедентный случай: возражения и замечания 18-и летнего гимназиста были так серьёзны, а его мнение по спорным вопросам аргументировано так убедительно, что юному исследователю тут же предложили опубликовать эти материалы. Алексей Шахматов сразу обратил на себя внимание научной общественности. За ним закрепилась слава одного из самых выдающихся молодых филологов России. В учёных кругах Москвы и Петербурга его называли «вундеркиндом», «мальчиком-легендой».
Начало пути
Шахматов окончил 4-ю московскую гимназию с серебряной медалью и осенью 1883 года поступил на историко-филологический факультет Московского университета.
В те годы в Московском университете было несколько незаурядных профессоров: Ф.Ф. Фортунатов, Н.С. Тихонравов, Н.И.Стороженко, Ф.Ё. Корш. Самое большое влияние на молодого Алексея Шахматова оказал Ф.Ф.Фортунатов, который разжёг в нем страсть к науке и был долгие годы советчиком и наставником молодого исследователя в его научных занятиях.
В университете круг интересов Шахматова значительно расширился: он стал заниматься исторической диалектологией, тогда ещё никем не изведанной областью лингвистики. Работая с летописями, Шахматов пришел к выводу, что для исследования истории языка очень важно знать современные шпоры. Чтобы основательно их изучить, студент Шахматов в первые студенческие летние каникулы (1884 г.) отправился в северную Олонецкую губернию. На эту поездку он истратил пожалованную ему двухсотрублевую университетскую премию.
Шахматов начал диалектологическую экспедицию из Петрозаводска, преодолевая большие расстояния на попутных лошадях, а чаще пешком. Он исследовал фольклор и этнографию Олонецкой губернии. Материалы, собранные Алексеем Александровичем, получили в науке самую высокую оценку и были признаны лучшими в русской фольклористике. Вскоре, летом 1886 года, он повторил поездку на север. Результаты работы превзошли ожидания и были достойно отмечены другими учёными.
В студенческие годы Шахматов занимался исследованиями древнерусских рукописей, их научным описанием и подготовкой к публикации. Созданные им в этот период работы, и в частности «Исследование о языке новгородских грамот XIII и XIV вв.» (1886), до сих пор являются образцом научных изысканий.
Самый молодой академик
Весной 1887 года Совет Московского университета, отмечая блестящие способности Шахматова и высокую ценность его работы, присвоил выдающемуся выпускнику звание кандидата и рекомендовал продолжить исследование.
В 1890-1893 годы Шахматов, избранный земским начальником в Саратовское уездное земское собрание, жил и работал в Губаревке, изучал быт крестьян, помогал им в годы неурожая и эпидемии холеры. Несмотря на огромную занятость земскими делами, Шахматов подготовил к изданию магистерскую диссертацию «Исследования в области русской фонетики», которую успешно защитил в Московском университете. 12 марта 1894 года.
Совет Московского университета единогласно присвоил учёную степень доктора русского языка и словесности 29-летнему автору монографии, соискателю звания магистра А.А.Шахматову. В 1894 году Шахматов становится адъюнктом Петербургской Академии наук, а с 1899 года – её действительным членом. Такого русская филология ещё не знала.
Шахматову принадлежит немало научных открытий в области истории и диалектологии русского и других славянских языков. В своих работах «Исследование в области русской фонетики» (1894), «К истории звуков русского языка» (1898), «Очерк древнейшего периода истории русского языка» (1915) он решал задачу реконструкции древнейших славянской и русской языковых систем, изучал их фонетические особенности. Сделанные учёным открытия были включены в университетский курс истории русского языка, который Шахматов читал в Петербургском университете в 1910-1911 гг. Он поставил изучение истории языка в широкий культурно-исторический контекст, впервые использовал данные диалектологии при изучении древних письменных памятников с целью воссоздания особенностей живой древнерусской речи.
«Словарь русского языка»
В 1893 году в Петербурге скончался редактор «Словаря русского языка» Я.К.Грот, и для продолжения лексикографической работы потребовался достойный кандидат. Выбор пал на молодого учёного Алексея Шахматова.
По получении известия о своём избрании в адъюнкты Петербургской академии А.А. Шахматов 16 декабря 1894 года прибывает в столицу, а уже на следующий день впервые участвует в заседании своего Отделения и выступает перед коллегами с предложением о полном изменении программы Словаря. Тщательно проанализировав готовившийся к печати материал, извлечённый из произведений более 100 русских писателей, Шахматов решительно заявляет о его недостаточности. По мнению учёного, Словарь нельзя ограничивать лишь языком писателей, так как лексика художественной литературы может служить лишь подспорьем при определении значений слов и особенностей их употребления. Источником же Словаря должен стать живой, повседневный русский язык.
Очерченные новым редактором широкие перспективы Словаря показались коллегам настолько неожиданными и так меняли уже сложившиеся принципы работы, что академики не решились тотчас поддержать их. Немногим менее месяца спустя Отделение снова дискутирует этот вопрос. И снова А.А. Шахматов настойчиво отстаивает свои научные лексикографические принципы. Отделение наконец соглашается с шахматовской программой, и редактор принимается за осуществление своих грандиозных замыслов, поставив перед собой дерзкую задачу: продолжить печатание Словаря уже с января 1897 года.
31 марта 1876 года в личной жизни А.А.Шахматова происходит крупное событие: он женится на Наталье Александровне Градовской, дочери известного юриста, профессора права А.Д. Градовского. На следующий день после свадьбы молодая чета направляется в своеобразное свадебное путешествие: Академия наук командирует своего адъюнкта за границу с целью углублённого исследования диалектов южных славян и изучения сербскохорватского ударения и интонации. Шахматов и здесь куда больше увлечён работой, чем своей молодой супругой: Наталья Александровна отчаянно скучает и пишет домой письма с жалобами на невнимание к ней. Увы! Она вышла замуж за человека, для которого наука составляла основной смысл его жизни. К тому же Шахматов, по воспоминаниям всех знавших его людей, был типичным увлечённым «трудоголиком», работоспособность которого подчас изумляла коллег-филологов.
Первый том «Словаря», действительно, вышел в свет в 1897 году. Даже те, кто изначально не одобрял принципов построения шахматовского Словаря, были не в силах скрыть своего восхищения масштабом проделанной работы. О колоссальной работоспособности Шахматова красноречиво говорят и внешние факты: объём всего второго тома Словаря, включившего в себя 9 вышедших до 1907 года выпусков, составляет 1483 страницы, а размер всех вообще его выпусков более чем в 10 раз превзошёл объёмистое издание «Словаря церковнославянского и русского языка» 1847 года.
Ф.Ф.Фортунатов (друг и учитель Шахматова) писал своему ученику: «Ваша деятельность меня просто изумляет. Думаю, что Вы совсем не бережёте себя.»
Действительно, Алексей Александрович не знал ни выходных, ни отпусков: ежедневно он работал по 10-12, а в деревне летом и по 15 часов в сутки.
Библиотека Академии наук
В 1899 году А.А.Шахматова назначают директором I (русского) отделения Библиотеки Академии наук. Новый директор смотрел на книгу, прежде всего, как на главное орудие просвещения широких масс. Поэтому он сразу же устраняет все привилегии в пользовании фондами библиотеки. Теперь Академическую библиотеку могут посещать не только учёные, но и преподаватели гимназий и даже студенты. Шахматов добился открытия при библиотеке специального читального зала для учащейся молодежи. Видя, как тесно становится теперь в помещении библиотеки (тогда она располагалась в старом здании Кунсткамеры), директор отдаёт свой кабинет для выдачи книг на дом, и теперь, встречая кого-либо из своих коллег по Академии, учёному ничего не остаётся, как вести с ними деловые разговоры в одном из проходов между книжными шкафами.
По инициативе Шахматова в библиотеке создаются новые отделы: картографический, иконографический, нотный, отдел отчётов и др. Особенное внимание оказывает директор библиотеки рукописям. В них для учёного важно всё: содержание и языковые особенности, форма орнамента и манера изображения, раскраска букв. Сохранить рукописи означает для А. А. Шахматова не только обеспечить учёных бесценным материалом для исследования. Это значит также сохранить первоисточники проявления русской духовной культуры, национальное достояние всего народа. В 1900 году Шахматову удается добиться создания при библиотеке специального Рукописного отделения. Первым ученым хранителем рукописей избирается В.И. Срезневский. По его инициативе были организованы археографические экспедиции в районы русского Севера. В Рукописное отделение поступило 500 древнерусских рукописей, 205 актов и около 100 старопечатных книг.
Известно, что всё своё директорское жалование академик А.А. Шахматов передавал на нужды библиотеки: покупку новых книг, оборудование читальных залов, археографические экспедиции и т.д.
Реформатор русского языка
В феврале 1904 года начала работу специальная комиссия Академии наук по подготовке реформы русского правописания. Вместе с другими известными языковедами вошел в неё и Алексей Александрович Шахматов. Первоначально эту группу лингвистов возглавлял доктор сравнительного языковедения Ф.Ф. Фортунатов, а после его смерти руководителем комиссии стал академик Шахматов.
Учёные-практики уже тогда предлагали отменить двойные буквы и значительно упростить русское правописание, сделав его более доступным для самых широких слоёв населения. К сожалению, этот проект отвергли консервативно настроенные чиновники и некоторые учёные, которые противились нововведениям. Комиссия продолжала совершенствовать проект орфографической реформы до 1912 года, но и после доработки предложенный вариант не был принят.
Реформа русской орфографии, сделавшая русское правописание более лёгким для усвоения и применения, была проведена лишь в 1917-1918 годы. Вся слава реформаторов досталась чиновникам Народного комиссариата просвещения под руководством наркома А.В.Луначарского, а имена истинных разработчиков реформы, русистов «старой» школы Ф.Ф.Фортунатова, А.А.Шахматова, Д.Н.Ушакова и других, были забыты и долгое время вовсе не упоминались в советской литературе.
Шахматов и русское летописание
Помимо лингвистических и филологических изысканий, А.А. Шахматов проделал огромную и, можно сказать, беспрецедентную работу в области изучения древнерусских летописей. Именно он заложил основы их текстологического исследования и тем самым определил фундамент текстологии как науки. Он первым установил время создания и источники старейших летописных сводов (XI - XVI вв.), в частности «Повести временных лет», полностью пересмотрев все существовавшие до него представления об истории русского летописания.
Шахматову принадлежит работа по восстановлению летописных сводов, предшествовавших ПВЛ. До него считалось, что автор ПВЛ Нестор – монах Киево-Печерского монастыря, первый русский летописец, а созданная им «Повесть временных лет» - первая русская летопись, время создания которой датировалось рубежом XI-XII веков.
Изучая списки Новгородской первой летописи, Шахматов пришёл к выводу, что в ней сохранились отрывки более древней летописи, чем сама ПВЛ. Между Новгородской первой летописью и «Повестью временных лет» замечаются значительные расхождения. Эти расхождения Шахматов объясняет тем, что текст, лежавший в основе Новгородской первой летописи, гораздо древнее текста ПВЛ. Летописец, составлявший «Повесть временных лет», расширил свод новыми материалами, различными письменными и устными источниками, документами (договорами с греками), выписками из греческих хроник и довёл изложение до своего времени.
А.А. Шахматов проделал колоссальную работу, попытавшись восстановить свод, лежащий в основе и «Повести временных лет» и Новгородской первой летописи. Исследователь назвал его «Начальным», предполагая, что с него именно и началось русское летописание.
Шаг за шагом в различных исследованиях А. А. Шахматову удалось восстановить полностью его состав, установить время его составления (1093-1095 гг.) и показать, в какой политической обстановке он возник:
Однако, назвав этот свод «Начальным», А. А. Шахматов ещё не предполагал, что вскоре это название окажется неточным. Дальнейшие исследования учёного показали, что и в составе Начального свода имеются различные наслоения и вставки. Впоследствии А. А. Шахматову удалось вскрыть в основе Начального свода два ещё более древних свода.
Таким образом, история древнейшего русского летописания представляется А. А. Шахматовым в следующем виде:
В 1037-1039 гг. была составлена первая русская летопись - Древнейший Киевский свод.
С начала 60-х гг. ХI века игумен Киево-Печерского монастыря Никон продолжал ведение летописания и к 1073 году составил второй летописный свод.
В 1093-1095 гг. в том же Киево-Печерском монастыре был составлен третий летописный свод, условно называемый Начальным.
Наконец, в начале ХII века, не сразу, а в несколько приёмов, была составлена дошедшая до нас «Повесть временных лет».
Эта схема истории древнейшего летописания, хорошо обоснованная множеством соображений, изложенных в трудах А.А.Шахматова, произвела настоящую «революцию» в исторической науке.
В прижизненных работах академика Шахматова она так и не доведена до логического конца – за него это сделали его последователи - М.Д.Присёлков, Я.С.Лурье и другие историки. И хотя отдельные положения шахматовской гипотезы о ПВЛ подвергались обоснованной и не совсем обоснованной критике академиками В. М. Истриным, Н. К. Никольским, С.Ф.Платоновым и другими учёными, точка зрения А. А. Шахматова была подтверждена многими фактами. Схемой, предложенной Шахматовым и М.Д. Присёлковым, продолжает руководствоваться и современная историческая наука. Представленная ими концепция до сих пор играет роль «стандартной модели», на которую опираются или с которой полемизируют все последующие исследователи.
Особенно ценно то, что А. А. Шахматов в своих работах не останавливался на выяснении главнейших фактов истории начального русского летописания. Он стремился к восстановлению самого текста каждого из перечисленных выше сводов.
В «Разысканиях о древнейших русских летописных сводах» (1908 г.) А. А. Шахматов дал восстановленный им текст Древнейшего свода в редакции 1073 года - то есть текст свода Никона 1073 года, с выделением в нём при помощи особого шрифта тех частей, которые вошли в него из Древнейшего свода 1037-1039 гг.
В более позднем своем труде «Повесть временных лет» (т. 1, 1916) А. А. Шахматов дал текст «Повести временных лет», в котором крупным шрифтом выделил те части её, которые восходят к Начальному своду 1093-1095 гг.
Политические взгляды
Советские исследователи, обращавшиеся к биографии А.А.Шахматова в 1970-80-е годы, неоднократно пытались представить учёного как принципиального противника царского режима, борца за демократические идеалы, истинного патриота России, который лояльно отнёсся к революционным преобразованиям, как Февраля, так и Октября и искренне желал быть полезным своей стране. Отчасти эти утверждения справедливы: Шахматов долгие годы бескорыстно служил делу науки и народного просвещения. Его подчас возмущали косность и безразличие государственных чиновников, от которых зависели необходимые преобразования. Как и всякий интеллигентный человек начала XX века, А.А.Шахматов находился в оппозиции власти в тех вопросах, которые возмущали всю прогрессивную общественность того времени. В частности, он осуждал имперскую политику в отношении инородцев и использования языков национальных окраин, наступления на свободу слова, притеснения студенчества и различных общественных организаций, сословные привилегии и т.д. В период революции 1905-1907 годов Шахматов подписывался под различными коллективными обращениями университетской профессуры и академической общественности к властям, возможно, разделял взгляды «кадетского» большинства в Академии наук. В 1905 году А.А.Шахматов написал скандально известное, слишком смелое письмо президенту Академии великому князю К.К.Романову (КР):
|
“Мы, действительно порицаем правительство: порицаем его за то, что оно так мало сделало для народного образования, и, несмотря на услуги земства, не сумело до сих пор привить сельскому населению элементарной грамотности…; мы порицаем правительство за то, что, приступив к реформе средней школы еще при министре Боголепове, оно до сих пор не разберется в трудах комиссий и комитетов и оставляет школу без твердой программы преподавания; мы порицаем его за то, что оно, давно уже сознав недостатки университетского устава 1884 года, внесшего в высшие учебные заведения наши разложение, не устранило до сих пор ненормальных условий университетского строя… Да, мы порицаем это правительство, и главным образом за то, что оно не сознает своей ответственности перед страной и своих обязанностей перед Верховною властью…” |
По одной из версий, с подачи В.Д. Бонч-Бруевича, Шахматовым была принята на хранение в библиотеку Академии наук едва ли не вся нелегальная литература партии большевиков и некоторые документы по истории революционного движения. В соответствии с существовавшим в России законом, почта, идущая из-за границы в адрес Академии наук, не подвергалась таможенному досмотру, а имущество и литература Академии на территории страны обладали правом экстерриториальности, то есть неприкосновенности. Потом сами же большевики отменили этот закон, и обвинили в «хранении» и даже «утаивании» документов С.Ф.Платонова и других руководителей уже советской Академии наук, состряпав «академическое дело» (1929).
Тем не менее, называть А.А.Шахматова «идейным борцом» и «пламенным революционером» было бы большой натяжкой даже с точки зрения советских историков. Он оставался, прежде всего, учёным, для которого политика и борьба за интересы каких-либо социальных групп не представляли никакого интереса. Как директор библиотеки, академик стремился лишь сохранить для потомков документы (рукописи, автографы), имеющие историческую ценность. Политических последствий этой деятельности ни он, ни кто-либо другой, в то время не мог себе даже предположить.
Современники отзывались об Алексее Александровиче Шахматове как об исключительно честном и порядочном человеке, всю свою жизнь положившем на алтарь бескорыстного служения науке. Он был удивительно талантлив, трудолюбив и настойчив в достижении поставленной перед собой высокой цели. Но в то же время академик Шахматов остался в памяти коллег и учеников как человек со «светлой», искренней душой, тактичный, мягкий, скромный, совершенно беззащитный перед лицом окружающей действительности и худших проявлений человеческой натуры.
«В его отношениях к людям, насколько это удалось уловить мне и испытать на себе, сказывалось необыкновенное благородство души, чуткость, искренность, отзывчивость, тонкость душевной организации и исключительная доброжелательность. И что всего характерно, проявление этих качеств сопровождалось необычайной скромностью,» - писал впоследствии один из близко знавших Шахматова людей.
Как филолог Шахматов произвёл истинную «революцию» в истории изучения русского летописания. Для учёного этого вполне достаточно.
Преподавательская деятельность
А.А.Шахматов с 1908 по 1919 годы преподавал в Петербургском (впоследствии -Петроградском) университете историю русского языка, церковно-славянский язык, русскую диалектологию. Он был одним из самых уважаемых и авторитетных профессоров университета. Уже на первой встрече со студентами 18 октября 1906 года Шахматов сразу же очертил широкий круг стоящих перед лекционным курсом задач. Он подчеркнул, что история языка в состоянии представить картину исторического развития народа, но решить эту задачу можно лишь при тщательных наблюдениях над говорами и памятниками письменности, а также современным живым языком. «Я очень желал бы,- обращается лектор к студентам,- чтобы и вы, начинающие филологи, были охвачены интересом к богатейшей нашей письменности. Но я употреблю все старания, чтобы доказать вам, что изучению памятников должно предшествовать изучение живого языка, что…не может быть изучения истории языка без постоянной опоры на историю самого народа…»
Этот принцип был основополагающим в научной работе самого лектора.
После 1917 года
После октября 1917 года академик А.А.Шахматов остался в Петрограде, ни на миг не помышляя об эмиграции. Для русского филолога, историка и теоретика русского языка бегство из своей страны в годину тяжких испытаний выглядело как предательство:
Кроме того, Шахматов прекрасно понимал, что продолжать дело всей своей жизни, а именно – научную работу - он сможет только в России. Учёный не мыслил себя и свою жизнь без живой русской речи, русской литературы, русского народа.
Несмотря на бытовые лишения, голод, холод, военную разруху А.А.Шахматов продолжает активно работать в Академии наук, читать лекции в университете. Он стал одним из немногих представителей дореволюционной профессуры, кто охотно включился в общественную, организаторскую и административную деятельность Академии наук при власти большевиков.
В феврале 1918 года Шахматов входит в состав Комиссии по разработке предложений в связи с предстоящим 200-летием Академии наук, в апреле его избирают в Комиссию для выработки нового устава Пушкинского Дома, в мае Алексей Александрович становится представителем академии в Комитете Публичной библиотеки, в конце октября он один из трёх представителей от Академии на совещании Совета высших учебных заведений университетского типа. Шахматов участвует в Комиссии по рассмотрению нового Устава Академии наук, представляет Академию в коллегии Института истории искусств. В октябре 1919 года учёному поручается временное заведование II отделением Академической библиотеки, а также председательствование в Библиотечной комиссии; в декабре Общее собрание Академии наук избирает академика своим представителем в комиссию при Книжной палате.
В период революций и Гражданской войны Шахматов не оставляет и свою научную деятельность. С 1918 по 1919 год в свет выходят его работы: «Волохи древнерусской литературы», «Заметки об языке волжских болгар», «Древнейшие судьбы русского племени». Летом 1919 года Шахматов приступил к написанию огромного труда «Синтаксис русского языка», ставшего в дальнейшем выдающимся лингвистическим исследованием, без знания которого даже в наши дни невозможно научное изучение синтаксиса русского языка.
Последняя зима
Книга «Синтаксис русского языка» является венцом всего педагогического и научного пути А.А.Шахматова. Однако она оказалась его последней «лебединой» песней, оставшись навеки незаконченной. Знания, опыт, научные открытия, равно как сама жизнь выдающегося учёного, не были нужны новой революционной России.
Зима 1919-1920 года стала для академика Шахматова последней. В тесных служебных комнатах Академической библиотеки температура нередко стояла на отметке 5 градусов ниже нуля, в хранилищах мороз достигал 10 градусов. Электричества нет: его давно заменили керосиновые лампы. Та же ситуация и в большинстве петроградских квартир. Каждый вечер полуголодный академик носил на свой третий этаж тяжёлые поленья дров, пилил и колол их, чтобы не окоченеть, чтобы продолжать работу.
О переживаемых им тяготах и лишениях дают отчётливое представление последние письма Алексея Александровича своему близкому другу и соратнику филологу Д.Н.Ушакову:
|
«Житье Ваше, как вижу, труднее моего, не скажу нашего, петербургского, т. к. в общем здесь еще хуже, чем в Москве. Но я в казенной квартире, получаю достаточное количество дров на плиту; от времени до времени, правда, в миним дозах могут топить две печи внизу (у нас ведь два этажа). Электрический свет в посл время стали давать от 6 до 12. Правда, мы не сытые, бедствуем из-за продуктов, но так или иначе до сих пор пробавлялись. Требуется на содержание громадная сумма денег. Достать деньги трудно. Кроме увеличившегося жалованья, нас выручает продажа вещей. Но вещам скоро конец, их хватит разве на месяц. Чем будем жить дальше, не видно…» |
В середине декабря 1919 года в Петрограде умирает ставшая матерью для Шахматова и его сестёр тётя Ольга Николаевна Шахматова. 11 февраля, менее чем через два месяца после смерти тёти, умирает Ольга Александровна - младшая сестра академика. Умирает и одинокий курьер Илья, которого Алексей Александрович несколько месяцев назад взял в свою семью.
Лишившись дорогих и близких людей, Шахматов уходит в работу. Он лично руководит перевозкой в Академию наук книжных сокровищ из разграбляемых домашних библиотек известных петроградских учёных, спасает от гибели множество памятников отечественной культуры, собственными руками разгружает подводы, переносит на плечах неимоверно тяжелые тюки с книгами.
По странному стечению обстоятельств, конец жизни академика А.А.Шахматова оказался связан с именем А.И. Соболевского, с оппонирования диссертации которого начался его творческий путь. 30 июля 1920 года А.А.Шахматов перевозил в Академию наук библиотеку Соболевского, и на этом наступил предел физических возможностей без того истощённого, усталого человека.
Через десять дней врачи поставили Шахматову диагноз: инвагинация кишок. Была сделана операция, но организм 55-и летнего учёного оказался настолько истощён, что был уже не в силах бороться за жизнь. 16 августа 1920 года Алексей Александрович Шахматов скончался. Похоронен на Волковом кладбище Санкт-Петербурга.
Наследие и память
После смерти А.А.Шахматова в 1925–1927 годы был издан его во многом нетрадиционный «Синтаксис русского языка», оказавший значительное влияние на развитие синтаксической теории в России.
Его труды в области изучения русских летописей были переизданы, систематизированы и приведены к логическому заключению только в конце 1930-х- начале 1940-х годов.
Ниже приводится далеко неполный список работ учёного, изданных при его жизни и после смерти:
- Исследование о Несторовой летописи (1890)
- О сочинениях преподобного Нестора (1890)
- Несколько слов о Несторовом Житии Феодосия (1896)
- Древнейшие редакции Повести временных лет (1897)
- Исходная точка летосчисления Повести временных лет (1897)
- Киевско-Печерский патерик и Печерская летопись (1897)
- О начальном Киевском летописном своде (1897)
- Хронология древнейших русских летописных сводов (1897)
- Отзыв о сочинении Eugen Scepkin «Zur Nestorfrage» (1898)
- Начальный Киевский летописный свод и его источники (1900)
- Сказание о призвании варягов (1904)
- Корсунская легенда о крещении Владимира (1908)
- Один из источников летописного сказания о крещении Владимира (1908)
- Разыскания о древнейших русских летописных сводах (1908)
- Предисловие к Начальному Киевскому своду и Несторова летопись (1909)
- Несторова летопись (1913-14)
- Нестор летописец (1914)
- Повесть временных лет (1916)
- Житие Антония и Печерская летопись
- Киевский Начальный свод 1095 г.
- Очерк современного литературного языка (1913)
- Очерк древнейшего периода истории русского языка (1915)
- Введение в курс истории русского языка (1916)
- Синтаксис русского языка (1 т. – 1925; 2 т. – 1927)
- Древнейшие судьбы русского племени (1919)
21 января 1921 года с целью увековечения памяти А. А. Шахматова Академия наук обращается в Совет Народных Комиссаров с ходатайством о национализации имения академика в селе Губаревка и превращении его в дом отдыха для работников Академии. В. И. Ленин одобряет это решение и принимает все необходимые меры для скорейшего его осуществления. Однако в 1921 году у советской власти было много других забот, помимо увековечивания памяти «старорежимных» филологов. Имение было взято под охрану государством, но создание мемориального музея А.А.Шахматова в Губаревке так и не состоялось. Ни усадебное здание, ни какие-либо хозяйственные постройки до наших дней не дошли. Сохранился лишь фрагмент парка, который сегодня входит в число охраняемых объектов на территории Саратовской области.
Историк, генеалог, старшая сестра А.А.Шахматова Евгения Александровна Масальская- Сурина (1863-1940) оставила интересные воспоминания о брате, которые впервые были опубликованы в полном варианте только в 2012 году.
От брака с Н.А. Градовской Шахматов имел трёх дочерей: Ольгу (1898-?), Софью (1901-1942) и Екатерину (1903-1942).
Софья Алексеевна Шахматова (по мужу Коплан) окончила в 1924 году общественный факультет этнолого-лингвистического отделения Ленинградского университета. С 1920 по 1931 год работала научным сотрудником и учёным хранителем в Пушкинском Доме. В 1923 году вышла замуж за Б.И. Коплана (1898-1941) – историка литературы, тоже сотрудника Дома, который был репрессирован по «академическому делу» (1929). В 1931 году Софья Алексеевна уволилась и последовала за мужем в Ульяновск – место его ссылки. По возвращении в 1930-е годы она работала библиотекарем и архивистом в Архиве Академии наук и Институте востоковедения. Умерла от голода в блокадном Ленинграде один день с сыном Алёшей Копланом (16-и лет) 5 января 1942 года.
В блокадную зиму 1941-1942 года в Ленинграде умерла и младшая дочь академика Шахматова Екатерина и предположительно – его вдова Н.А. Градовская-Шахматова, которая до последнего дня ухаживала за больным внуком.
Компиляция Елены Широковой по материалам:
А.А.Шахматов (1864-1920). Летопись жизни и деятельности академика Шахматова. М.-Л., 1930;
Измайлов Н.В.Воспоминания о Пушкинском доме//Пушкинист Н.В.Измайлов. – Калуга, 2008.
Макаров В.И. А.А.Шахматов: Пособие для учащихся. – М.: Просвещение, 1981;
Масальская Е.А. Повесть о брате моём, А.А.Шахматове. М., 1927.