что есть еще две копии переплетенных «Дневников», которые он оставил сыну и дочери. Однако главным является то, что завещал он этот свой труд Нью-Йоркской публичной библиотеке, и, конечно, не для того, чтобы они лежали в картонном боксе без какого-либо движения, без признаков интереса к ним. Час настал.
Итак, «Дневники» Михаила Павловича Рябушинского. Писали, как известно, дневники многие, люди обычные и необычные, интересные и заурядные, поэтического и прозаического склада мышления, грубые и тонкие, эмоциональные натуры. Всех объединяло одно - желание запечатлеть события, наблюдения, чувства, которые не всегда доверишь кому-либо. Дневник, можно сказать, всегда второе «я» - близкое и доверительное лицо. Каким же представляется М.П. по дневниковым записям? Он прежде всего фактограф, но фактограф мыслящий. Совсем не лирик, но порой подверженный перепадам настроения. Об этом свидетельствуют описания его душевного состояния, постоянное стремление общаться с природой, желание найти собеседника. Ему нравятся парки, где играют оркестры. Почти ежедневно он посещает синема, часто бывает в музеях и картинных галереях, театрах (в дневнике очень много вклеено программок, буклетов), библиотеках. Он любит ежевечерние сидения в кресле с сигарой, чтение перед сном в кровати. И еще он любит сочинять афоризмы. Они разбросаны по многим страницам «Дневников», особенно в первые годы, пишет он их от руки, и, нам кажется, будущему биографу эти афоризмы смогут кое-что объяснить в характере М.П. Для интереса приведем один: Личное благо может приводить к общему благу, общее благо никогда не приводит к личному благу (1920 г. Сент.). Однако по профессии он все-таки финансист. Приводимые им таблицы ежедневных расходов - просто находка для исследователей. А чего стоят его записи бомбардировок Лондона. Редкий документ для историков. И все-таки чтение дневников для нас было не легким занятием. М.П., фиксируя события и факты, только в редких случаях описывает свое отношение к ним. Идеи и взгляды его, симпатии и антипатии можно лишь угадывать по некоторым записям. Исключение составляют страницы о событиях Второй мировой войны и о том, что происходило в Лондоне - бомбардировки, разрушения и страдания людей. Комментариев здесь мало, но есть короткие размышления, порой философского характера. Большая же часть страниц заполнена ежедневными педантичными, сухими и скучными запечатлениями течения времени и происходящего в нем.
В «Дневниках» прослеживается несколько тем, среди них есть главные, которые, собственно, и определяют значимость этого документа: эмиграция и встречи с людьми, покинувшими, как и М.П. отечество, пересекающиеся с этим темы политики и России. Ностальгические штрихи так или иначе присутствуют на многих страницах, ежегодно выделяется дата 10 мая - день, когда он покинул Родину. При этом записываются одни и те же слова, и от руки, красными чернилами, иногда черными, рисуется небольшая церквушка с исходящими от нее лучами. Далее можно выделить такие темы, как семья, личная жизнь, дела. Все эти темы и составляют содержание дневниковых записей.
«Дневники» иллюстрированы множеством фотодокументов - своеобразная галерея, это члены семьи, вторая жена М.П. и, конечно, он сам и близкие, знакомые. Фотографии, за редким исключением, любительские, но хорошего качества. Кроме того, во всех томах вклеено много газетных вырезок, сопутствующих записям, некрологов и сообщений о кончине преимущественно россиян и английских политических деятелей. «Дневники» заселены, если можно так выразиться, множеством действующих лиц, но фигурируют они в основном под криптонимами, инициалами, сокращенными фамилиями. Масса недоска-занностей, обозначенных отточием. Это снижает ценность записей и практически исключает возможность комментировать их, давать какие-то необходимые примечания. Впрочем, эту кропотливую работу мы оставляем будущим исследователям. Нам же важно дать самое общее представление об этом документе. Можно также добавить, что оставленные М.П. записи это не литературное произведение, но одно несомненно: в них зафиксирован крик души человека, насильно оторванного от родины, угадываются его душевные переживания.
«Хроники» и «Дневники» должны встать в общий ряд документов о пронзительно страшной эпохе в истории России, это еще одно добавление к биографиям людей, которые вынуждены были покинуть ее. Особенно впечатляют в них записи, раскрывающие разрушение иллюзий о возвращении на Родину, о наступлении бедности, нищеты.
В 2007 г. в Америку прилетела француженка, назовем ее только по имени - Женевьева, очень близкий друг не так давно умершего дальнего родственника Рябушинских, Анатолия Кондратьева, увлеченного коллекционера, владельца книжного магазина в Нью-Йорке. Она показала нам воспроизведенное на большом листе ватмана генеалогичесекое древо Рябушинских. Составлено древо потомками Рябушинских, проживающих в Санкт-Петербурге и Пскове. Женевь-ева прилетела по служебным и личным делам и, несмотря на занятость, побывала в семье сына М.П. Павла, проживающей под Вашингтоном. Павла уже не было в живых, а внук М.П. женат на американке, у них два сына, т.е. это уже правнуки М.П. Интересно то, что отец жены внука М.П. увлекся историей Рябушинских и начал собирать материал о них, но пока не знает, как всем этим распорядиться. Уже после отъезда Женевьевы он прислал копию своих любопытных записей и множество неизвестных фотографий. Мы много говорили с Женевьевой о рукописном наследии М.П. в библиотеке и о том, что было бы хорошо издать если не шесть томов «Дневников», то хотя бы «Хроники», это 300 страниц. В этой рукописи очень богата и интересна социальная окраска и «механика» того, как профессионально, умело все делалось М.П. и чем все это кончилось. История познавательная и поучительная даже для сегодняшнего времени. Конечно, издать «Хроники» не просто. Нужна редактура, нужны комментарии. Говоря иначе, нужны деньги, чтобы все это осушествить. В «Хрониках» М.П. в большей мере выступает как банкир, организатор банковского дела, спасения его. А вдруг да найдется какой-нибудь банк России, который заинтересуется этим материалом?
М[ИХАИЛ] П[АВЛОВИЧ] Р[ЯБУШИНСКИИ]
СМУТНЫЕ ГОДЫ. ХРОНИКА*
МОСКВА. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ (Конец декабря 1917 г. по июль 1918 г.)
Улицы Ростова-на-Дону пусты, извозчик еле трясется. Холодно, мороз, темно. Шел по путям, отыскивая свой поезд. Неохотно влез в купе Международного Общества Спальных Вагонов. До отхода поезда оставалось еще несколько часов. Дети, Таня остались позади в домике в Нахичевани. Что-то сильнее, чем я, толкало меня. Должен вернуться в Москву, долг. Сколько доводов приводил себе против. Как-то тупо отдавались они в моей го-
лове, не принося мне сознание, что я могу вернуться домой, к детям...
В купе оглянулся. Пока был один, разделся, лег спать. Мысли опять теребились в голове... ты еще можешь встать, вернуться... Стыд, ведь это только самовнушение, пройдет, безопасность останется, найдешь всегда объяснение, что должен остаться с семьей, что не имеешь права бросать ее одну на произвол судьбы, в незнакомом городе... Но не вставал, продолжал лежать.
* Материалы публикуются без редактирования. В отдельных случаях внесена правка в синтаксис и сняты отточия.
Время бежало, кто-то пришел, какой-то гимназистик, затем какой-то спекулянт, какое-то шушуканье, какие-то пакеты. Поезд лениво тронулся, переходя с одной линии на другую. Опять остановился, долго стоял, опять тронулись, тихо, остановился - тронулись. Что-то очень больно сжалось в душе, Павлик, мой мальчик, Татьянушка, еще совсем младенец, Таня, слезы ее.
Утром всех рассмотрел. Нас было трое. Спекулянт все волновался. Конец декабря. Кругом все в снегу. Длинные остановки на станциях. Бабы с булками, молоком. Пока все спокойно... Подъезжаем к какой-то станции, уже позабыл, как позабыл многое, ее название. Тогда же, помню, на душе было жутко. С этого момента у меня создалось то настроение, которое уже не покидало меня в течение месяцев моей жизни в Совдепии, - настороженность. Как будто два человека жили во мне, один - это я, старый, другой - моя оболочка без души. Я двигался, делал те, другие нужные поступки, ел, спал, но не ощущал ни страха, ни боли, ни радости, ни горя, я стал как-то весь механичен, весь как-то насторожился, и это сделалось мною...
Станция... Ни одна граница так не разделяла еще двух миров. Сзади оставалась относительная свобода - мысли и тела, здесь я дикий зверь, за которым охотятся, а я старался избежать ловушки. Молча жду и смотрю... Ничего не произошло, никто не пришел, мы тронулись дальше... Смотрю в окна, те же поля, такие белые, такие горят всеми алмазами мира на солнце.
Мертвая полоса. Станция, первая у них. То же, дальше, Привыкаю. Ближе к Москве. Начинаю беспокоиться. Уборная нашего купе набита спекулянтом хлебом. Как глупо попасться из-за этого идиота при первом же обыске. Невольно гимназистик и я приводим ему доводы, что он подводит не только себя, но и всех нас. Спекулянт волнуется еще больше нас, но желание наживы сильнее у него ощущения опасности.
Задумываюсь все больше и больше. У меня лишь один легкий саквояж. Слезть на предыдущей к Москве станции, взять какой-нибудь местный, пригородный поезд и доехать на нем. Вдруг остановка, мысль переходит в действие, я беру свой саквояж, вылезаю на станции. Стою, остановка короткая, и наш поезд уходит в темноту. Как всегда, странно пришла мне мысль, что удастся ли спекулянту пройти или попадется?
Оглянулся, к моему удивлению, это была товарная станция, подмосковная. Вышел на площадь, темно, ночь, еле горят фонари, ни души, никто меня не спрашивает билетов, выхожу. Крикнул извозчика. Он, его лошадка, оба занесенные снегом, спят. Растолкал его, влез, спрашивает, куда везти? Задумался. На самом деле, такая простая мысль мне еще не пришла в голову. Куда? Ведь дома у меня нет, ведь никто меня не ждет. Первая моя мысль, первый знакомый. Саша Карпов. Его домик на Замоскворечье, на церковном дворике, как будто спрятался, кругом садики и маленькие другие домики. Хорошо... Решил туда ехать.
ГИМОН ТИМОФЕЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ - 2010 г.
РЯБУШИНСКИЕ РЯБУШИНСКИЕ
РЯБУШИ́НСКИЕ, российские промышленники и банкиры. Из крестьян-старобрядцев Калужской губернии. Братья Василий Михайлович и Павел Михайлович в 1820-30-е гг. начинали с мелкой торговли, затем открыли небольшую текстильную фабрику в Москве, затем несколько в Калужской губернии. В 1840-е гг. уже считались миллионерами. В 1867 братья учредили торговый дом «П. и В. Братья Рябушинские». В 1869 приобрели бумагопрядилную фабрику близ Вышнего Волочка, в 1874 выстроили при ней ткацкую фабрику, в 1875 также красильную и аппретурную фабрики. После смерти Василия Павел Михайлович реорганизовал в 1887 торговый дом в «Товарищество мануфактур П. М. Рябушинского с сыновьями» с основным капиталом в два миллиона рублей.
В семье Павла Михайловича было 13 детей, восемь братьев и пять сестер. Сыновья (все они получили хорошее образование) после смерти отца расширили дело и приобрели предприятия стекольной, бумажной и полиграфической промышленности; во время Первой мировой войны также лесопромышленные и металлообрабатывающие предприятия. В 1902 году был основан «Банкирский дом братьев Рябушинских», преобразованный в 1912 в Московский банк. Среди братьев наиболее видное общественное положение занимал Павел Павлович (см.
РЯБУШИНСКИЙ Павел Павлович)
.
Лишь один из братьев - Николай Павлович (см.
РЯБУШИНСКИЙ Николай Павлович)
- не занимался семейными предприятими. Он и его братья Степан Павлович и Михаил Павлович известны также как собиратели произведений искусства. Особенно славилось собрание икон С. П. Рябушинского, занимавшегося также вопросами реставрации икон (его собрание при подготовке своих трудов использовал И. Э. Грабарь (см.
ГРАБАРЬ Игорь Эммануилович)
). Он собирался открыть в Москве Музей русской иконописи, но начавшаяся война помешала этим планам.
Дмитрий Павлович Рябушинский основал в Кучино аэродинамический институт при содействии Н. Е. Жуковского (см.
ЖУКОВСКИЙ Николай Егорович)
.
Все братья после Октябрьской революции 1917 эмигрировали. В заграничных банках у них сохранялся капитал (ок. 500 тыс. фунтов стерлингов), что позволило им продолжить дела. Но в конце 1930-х большинство их предприятий разорилось вследствие Великой депрессии (см.
ВЕЛИКАЯ ДЕПРЕССИЯ)
.
Энциклопедический словарь . 2009 .
Смотреть что такое "РЯБУШИНСКИЕ" в других словарях:
Современная энциклопедия
Рябушинские - РЯБУШИНСКИЕ, семья российских предпринимателей. Михаил Яковлевич (1786 1858), из крестьян, с 1802 купец, в 1846 основал шерсто и бумагопрядильную мануфактуру в Москве. Павел Михайлович (1820 99), приобрел в 1869 хлопчатобумажную фабрику в… … Иллюстрированный энциклопедический словарь
В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Рябушинский. Рябушинские династия российских предпринимателей. Основателями династии стали калужские крестьяне старообрядцы братья Василий Михайлович и Павел Михайлович,… … Википедия
Русские промышленники и банкиры. Выходцы из крестьян Калужской губернии, где в середине 19 в. П. М. и В. М. Рябушинские имели несколько небольших текстильных фабрик. В 1869 Р. купили хлопчатобумажные предприятия в Вышнем Волочке.… … Большая советская энциклопедия
Рус. промышленники и банкиры. Выходцы из экономич. крестьян Калужской губ. Уже в сер. 19 в. П. М. и В. М. Рябушинские имели неск. небольших текстильных фабрик. В 1869 Р. купили и затем значительно расширили хл. бум. предприятия в Вышнем Волочке.… … Советская историческая энциклопедия
Рябушинские - мос. купцы, предприниматели, банкиры. Мих. Як. (1786 1858) основатель династии. Ок. 1802 записался в моск. купечество. В 1818 20 перешел в старообрядчество. Активную предпринимательскую деят ность развернули его сыновья Павел (1820 99) и Василий… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь
Павел Павлович Рябушинский … Википедия
Координаты: 55°41′41″ с. ш. 37°38′26″ в. д. / 55.694722° с. ш. 37.640556° в. д. … Википедия
В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Рябушинский. Степан Павлович Рябушинский Дата рождения … Википедия
Владимир Павлович Рябушинский Род деятельности … Википедия
Книги
- Старообрядческий центр за Рогожской заставою , Е. М. Юхименко. Впервые предпринятое изучение истории крупнейшей в России старообрядческой общины, возникшей в 1771 г. при Рогожском кладбище в Москве, основано преимущественно наархивных материалах XIX –… электронная книга
Буккер Игорь 13.08.2013 в 18:09
Многие из династий русских предпринимателей происходили из старинных старообрядческих семей. Вообще все гонимые властью, вне зависимости от своей исконной национальности - евреи или русские - становились бизнесменами. А куда еще податься изгою, которого не брали на государеву службу, а адреналина так хочется, не ехать же за туманом в тайгу?
Первым по документам из династии Рябушинских принято называть родившегося в 1786 году крестьянина Калужской губернии (Пафнутьево-Боровского монастыря слободы Ребушинской) Михаила Яковлева. В 16 лет Миша, уже под фамилией Стекольщиков, так как его отец занимался стеклением окон, записался в московской третьей гильдии купцы. Деньги ему ссудил старший брат, уже несколько лет как торговавший в Москве, Артемий Яковлев. Подняться по гильдейским ступеням Мишке помог молодой задор. Скупая по деревням ткани, он наносил на них орнамент, делал набивной ситец и продавал в собственной лавке в Холщовом ряду Гостиного двора, а потом выгодно женился на дочери богатого кожевника Евфимии Скворцовой.
Выражение "кому война, а кому мать родна" - не про Яковлева-Стекольщикова, хотя как тут сказать. Капитала своего купец после наполеоновского нашествия лишился, но подал бумагу на предмет причисления его в мещанское сословие. Новоявленный мещанин долгое время безуспешно пытался наладить собственное дело. И предприимчивый ум Мишани осенила глубоко коммерческая идея - стать своим среди религиозно чуждых староверов. Русские старообрядцы со временем стали сродни европейским тамплиерам, не столько религиозно-рыцарским орденом, сколько барышниками. Как и у храмовников, у старообрядцев были связи среди своих. Кроме того, покладистые члены старообрядческой общины пользовались беспроцентными, а иногда и безвозвратными кредитами Церкви. Примерно, как в ельциновские годы от налога освобождались разные союзы, вроде ветеранов-афганцев.
Благодаря такому не совсем шахматному ходу, "пешка"- Мишка уже в 1823 году снова вышел в ферзи, в купцы третьей гильдии. За три года до этого он снова сменил свою фамилию, став на этот раз писаться Ребушинский. Традиционное написание Рябушинский появится лишь в 1850-е годы. Продолжателем дела (к тому времени он уже владел текстильной фабрикой в Голутвине) он назначает своего второго сына - Павла, в обход сынка старшего - Ивана, который вопреки отцовской воле женился на мещанке. Начитавшегося титанов русской литературы романтически влюбленного юношу Ваню новоявленный старовер лишил как наследства, так и коммерции. "Пущай голышом побегает!" - думал, видно, неофит. Община старообрядцев его ценила за ревность в вере. У десятилетнего Павлуши, выучившегося складно играть на скрипке, батя "игрушку бесовскую" отобрал и разрубил топором. Был бы сынок похитрее, да время позабористее, сказал бы, что это Страдивари и на аукционе за инструмент басурмане немереные деньги дают - папашин бы топор как поднялся, так бы и опустился.
Впрочем, второй сынок папашиной воле не перечил и, если не вышло из него скрипача Мони, то еврейский меняла-ростовщик из русского Павлушки вышел отменный. Для начала в 1846 году он женился на внучке старообрядческого начетчика Анне Фоминой. Одна лишь беда - в браке рождались только девки и ни одного пацана. Михаил Ребушинский оказался тверд в вере даже после того, как император Николай Павлович издал указ, по которому старообрядцев запрещалось принимать в купеческое сословие. Дети купцов были освобождены от рекрутской повинности, а его наследникам отныне грозила солдатская служба - пускай без "дедовщины" в нынешнем понимании, зато на 25 лет!
И отправился Павлуша в приморский городок Ейск. Это сейчас на морском побережье места живого не сыщешь, а тогда для привлечения жителей в этот, с позволения сказать, медвежий угол на Азовском море пришлось давать льготы. Народ потянулся, в том числе и на такую приманку, как приписка к местному купечеству. Итак, ушлый Павел Михайлович приехал с тогда еще далеко не всероссийского курорта Ейска третьей гильдии купцом. В рубежном 1858 году скончался Михаил Яковлевич Рябушинский, оставив своим наследникам около двух миллионов рублей ассигнациями. Царь Александр II отменил отцовский указ об ущемлении прав старообрядцев. Павел Михайлович принялся за продолжение отцовского дела и вместе с братом перешел от купцов ейских в купчины московские. Сначала во вторую гильдию, а в 1860-м - заняли братья пьедестал почета тогдашних бизнесменов, - перейдя в первую.
Пореформенная Россия - сказочные молочные реки с кисельными берегами для вчерашних крепостных - дала спурт династии. С Высочайшего соизволения на свет появилось полное Товарищество "Павел и Василий Братья Рябушинские". В 1917-м их сметут менее удачливые собратья, чьи отцы и деды не ухватили за хвост свою "птицу счастья" в эпоху великих реформ и отмены крепостного права. Это, выражаясь словами Ницше, "вечное возвращение", которое ожидает всех наследников крупных состояний. Придут новые Емельки Пугачевы и Че Гевары с университетскими дипломами и сметут начисто всю головку из рейтинга журнала Forbes .
Но какое-то время товарищество, как недолговечное растение, процветало. К тому же Павел был малый одаренный. Ему и пришла в голову идея продать все отцовские магазины с предприятиями и на вырученную сумму выкупить у московского купца Шилова "убыточную" бумагопрядильную (хлопчатобумажную) фабрику. Паша рассчитал все правильно. За годик до рождения Володи Ульянова, вошедшего в историю под ником Ленин, Рябушинский купил производство, сделавшее его одним из самых богатых людей огромной империи, а, может, и всего мира. Павел Михайлович не только разжился, но и получил Анну на шею с надписью "За полезное". Пока бизнес цвел померанцем, семейные отношения зашли в тупик. Постылая женка, рожавшая из года в год одних девочек, так и не смогла разродится наследником, уже не просто раздражала, а бесила.
Младший братик попросил у старшего соизволения жениться на 18-летней дочери петербургского хлеботорговца Степана Овсянникова и ждал его приезда на смотрины. В 1870 году Павел Михайлович, справивший свое пятидесятилетие, прибыл в столицу, осмотрел достопримечательности, оценил невесту младшего брата и сам женился на ней. Красавица- малолетка родила 16 детей. Половина из них оказались мальчиками. Словно в отместку, младший Рябушинский больше никогда не помышлял о браке и 21 декабря 1885 года умер холостяком. Павел Михайлович протянул ровно на 14 лет больше и отдал концы в тот же самый декабрьский день 21-го числа. Тень брата из Элизиума погрозила ему пальцем - негоже отымать чужих невест, братка!
До появления призрака брата Павел Михайлович сумел разумно разместить свое добро и имущество. Даже подмывавшему его лакею он оставил пять тысяч рублей, что уж говорить о наследниках! Самый бестолковый из них, как его называли домашние "беспутный Николашка", уже в первые месяцы вступления в наследство потратил на певичку из кафешантана (сегодняшний аналог - стриптизерша ночного клуба) львиную долю своего состояния. Старшие братья тотчас же взяли над ним опекунство, продолжавшееся до 1905 года.
Самым многомудрым из братьев все-таки оказался ославленный ими же Николай. Этот беспутный малый всячески подогревал нищую богему (это только в идеале поэт должен быть нищим, на самом деле его нужно, как минимум, напоить до низложения риз), издавал дорогущий альманах "Золотое руно" и построил для себя любимого в Петровском парке роскошную виллу "Черный лебедь". Когда грохнул холостой выстрел "Авроры", в сундуках Коки было также пусто, как и пороха в заряде исторического крейсера. Большевики нищеброда Колю Рябушинского не тронули и накокаиненная матросня в его хату не совалась - люди искусства растащили все раньше, чем нагрянули латышские стрелки и чекисты.
В то время как всех остальных братьев, вошедших в число учредителей "Банкирского дома братьев Рябушинских", Великая Октябрьская революция разом лишила всех благ, привилегий и капиталов. Если оставаться до конца честным, то патриот Павел Павлович Рябушинский, ставший к тому времени одним из политических лидеров новой страны, предложил опустить между Российской империей и Западом "железный занавес". Этот термин впервые ввел не "Черчилль в 18-м году" (цитата из Высоцкого), а наш Паша Рябушинский. Убежденный русский патриот имел ввиду, прежде всего не столько Западную Европу, сколько молодые и наглые Соединенные Штаты. В деле создания антизападной коалиции он планировал связать Россию через Монголию с Китаем и Японией.
К сожалению, Павел Павлович на стезе политики наделал кучу ошибок. Предостерегая, словно Кассандра, о социальных потрясениях и революциях, он имел неосторожность метафорически выразиться о "костлявой руке голода и народной нищеты". Ленинские, гораздо более жесткие слова о стране и народе, были похерены, а вот толстосуму Рябушинскому не простили. И не только большевики. Еще раньше члены Временного правительства возненавидели миллионщика за поддержку мятежного с их "кочки зрения" Корнилова.
Впрочем, жадность фраеров сгубила и вне восстания пролетариата. Когда грянул финансовый кризис 1929 года и братья (в соответствии с договором) договорились срочно изъять деньги из банка, пожадничал один Михаил Павлович и все средства семьи Рябушинских сгорели. Позже он раскаялся и просил прощения, но не у Господа, а у корыстолюбивых братьев. Прощения заслужили другие потомки Рябушинских, сгинувшие в эмиграции или на Соловках.
Дата публикации или обновления 17.06.2017
Предприниматели Рябушинские.
Стоит упомянуть еще об одном человеке, выдающимся российском предпринимателе, Павле Павловиче Рябушинском, имение которого находилось по соседству с селом Троицким-Шереметевым. Рябушинские - одна из самых знаменитых русскихсемей начала XX века - происходили из экономических (то есть сохранявших личную свободу) крестьян Боровско-Панфутьевского монастыря.
Некогда один из первых духовных центров России, Боровск превратился к началу XIX века в обычный провинциальный городишко на полпути меж Калугой и Москвой . Там-то и вырос дед прославленных братьев Рябушинских, Михаил Яковлевич. Однако уже в 12 лет он был отдан в Москву, в ученье по торговой части. Видимо, торговля шла успешно, потому как шестнадцати лет от роду, в 1802 году, Михаил Рябушинский записался в третью купеческую гильдию, предъявив капитал в тысячу рублей. С этого все и начиналось.
После войны 1812 года молодой купец оказался разорен, на десять лет перешел в мещане, но потом вновь вернулся в купечество. Дело развивалось, и к 1850-м годам М. Я. Рябушинский владел уже несколькими мануфактурами в Москве и в провинции. О нем говорили как об одном из видных московских богатеев.
Михаил Яковлевич умер в 1858 году. Дело Михаила Яковливеча унаследовали его сыновья, Василий и Павел Рябушинские. Благодаря деятельному уму и предприимчивости, Павел Михайлович продолжая отцовское дело возглавил Товарищество «Павел Михайлович Рябушинский и Сыновья» и добился не малых успехов: на мануфактурной выставки 1870 года братья Рябушинские были пожалованы «золотой медалью для ношения на шее, с Аннинской лентой и надписью «за полезное», а в 1882 году - правом маркировать свои ткани государственным гербом - двуглавым орлом. То была высшая честь, которой мог удостоиться промышленник в российской империи.
О личной жизни Павла Михайловича сохранились сведения, что когда ему было двадцать три года отец женил его на внучке знаменитого начетника Ястребова, основателя старообрядческой Рогожской слободы. Невеста была старше жениха на несколько лет, и их супружество сразу не заладилось. В конце 1850-х годов, почти сразу после смерти отца Павел Михайлович затеял дело, в старообрядческой среде почти невиданное, - развод. Он, видимо, огульно обвинил Анну в измене и добился расторжения брака. Старики из Рогожской слободы видели в этом несчастливое предзнаменование, однако их предсказаниям не суждено было сбыться.
В 1870 году он женился на дочке крупного хлеботорговца Овсянникова. Не смотря на разницу в возрасте в тридцать с лишним лет, союз с Александрой Степановной Овсянниковой оказался для Павла Михайловича на редкость счастливым. Они произвели на свет шестнадцать детей, из них восемь сыновей, жили душа в душу и умерли если не в один день, то почти в один год.
Павел Михайлович Рябушинский скончался в самом конце XIX столетия - в декабре 1899 года. Несколько десятков тысяч рублей он завещал своему духовному отцу, дом в Малом Харитоньевском переулке оставлял жене, а своим сыновьям передавал отлично отлаженное и энергично развивавшееся дело, а также 20 миллионов ассигнациями - состояние по тем временам огромнейшее…
Являясь старшим сыном в семье, Павел Павлович принял в управление отцовское Товарищество, кроме того, о нем известно, что он был «хозяином Московского банка, издавал одну из самых популярных ежедневных газет - «Утро России», учувствовал в создании Партии Прогрессистов, являлся вдохновителем многочисленных совещаний и комитетов представителей промышленности и торговли, участвовал в движении за права старообрядцев . В 1915 году был инициатором создания и председателем московского Военно-промышленного комитета. В нем поразительным образом уживались своеобразная деловая этика старообрядческой среды, широкая натура русского купца и благотворителя с железной цепкостью образованного предпринимателя ХХ века.
Патриотический подъем, захвативший Россию с начала Первой мировой войны, оказался на редкость созвучен Павлу Павловичу. Весь 1915 год он провел в действующей армии, где устроил несколько подвижных лазаретов, был награжден орденами.
Годы Гражданской войны Рябушинский провел в Крыму , а затем оказался в эмиграции, во Франции. Но и там он не терял веры в Россию, и в 1921 году, выступая на съезде Русского финансово-промышленного и торгового союза, предрек: «Дурной сон закончится.
Наступит пробуждение Отечества. Я не знаю, когда это случится, через год или через век. Но тогда на прежнем или вновь родившемся торгово-промышленном классе будет лежать колоссальная обязанность - возродить Россию… Нам надо научить народ уважать собственность, как частную, так и государственную, и тогда он будет бережно охранять каждый клочок достояния страны». Скончался он во Франции 19 июля 1924 года. 24 июля 1924 года парижская газета «Последние новости» сообщала: «Тело скончавшегося 19 июля в Cambo-les-Bains П. П. Рябушинского прибудет на кладбище Batignoles в субботу 26 июля в три часа дня».
В последний путь одного из самых богатых и влиятельных людей дореволюционной России провожали только ближайшие родственники и несколько старинных друзей. Казалось, что сам Павел Павлович и дело всей его жизни будут забыты навсегда.
Об истории усадьбы Рябушинских на реке Клязьме известно совсем не многое. В конце XIX века Рябушинскими была куплена деревня Ново-Александрово являвшаяся частью имения Шереметевых (находилась она в километре от храма Святой Троицы). Имение Рябушинских украшал красивый двухэтажный дом, вокруг которого был разбит парк, сохранившийся до наших дней. После революции в этом доме находился приют для беспризорных детей которые обучались в нем различным ремеслам, летом традиционно в этом доме располагался пионерский лагерь.
Со слов внучки отца Петра Холмогорова, Татьяны Сергеевны, известно, что между священником Троицкой церкви о. Петром и П. П. Рябушинским были самые теплые и дружеские отношения. Несколько раз о. Петр посещал дом Рябушинских со своей семьей, не смотря на то, что хозяева были староверами.
«ВСЕ ДЛЯ ДЕЛА – НИЧЕГО ДЛЯ СЕБЯ»
Братья РябушинскиеКто такие Рябушинские?
Что мы знаем о них? Сколько их было, один или несколько?
Ну, положим, особняк на малой Никитской постройки Шехтеля,
в котором позже жил Горький, у всех на слуху и на виду.
А дальше?
Итак – братья Рябушинские.
А было их восемь, невероятно талантливых, оставивших неизгладимый след в истории русского меценатства, воистину государственных людей.
Дед их, Михаил Яковлев, уроженец Ребушинской слободы Калужской губернии, прошел путь от бобылей (не имеющих надела крестьян) до купца второй гильдии, это про него будет сказано: «Думается, что лиц, обладавших 1000 рублями, имелось много тысяч, но создавших из них в течение сорока лет работы 2’000’000 рублей, очень немного, и они своим счетом едва ли заполнят один десяток». У Михаила Яковлева была железная воля, соединенная с мировоззрением хозяйственного мужика: «ВСЕ ДЛЯ ДЕЛА – НИЧЕГО ДЛЯ СЕБЯ» , – скажет он, и это станет девизом рода Рябушинских.
В 1820 году он подаст прошение об изменении фамилии Яковлев на фамилию Ребушинский, позже ставшую Рябушинский. К детям относился сурово, книжного воспитания не признавал, считая, что лучший учитель – жизнь. Как-то раз, услышав в доме звуки скрипки, разыскал на чердаке второго сына – Павла – с инструментом в руках.
Бедная скрипка тут же была разбита о стропила: «Я тебе покажу это бесовское занятие! Ты – купец! Ты – Рябушинский».
Сын после этого и думать не смел продолжать свои тайные уроки у какого-то нищего француза. После разорения 1812 года, как всегда бывает после сильных общественных потрясений, русское общество переживает период религиозных исканий. В московском купечестве эти искания вылились в усиленный переход из господствующей церкви в старообрядчество.
«Не крепко то, что неправдой взято. Не удержишь, да и души своей не соблюдешь». Так закладывались устои рода Рябушинских.
Сын его, Павел Михайлович, во многом походил на отца, превосходя его умом и талантом. Воспитывался дома, без всякой системы, с пятнадцати лет работал в лавке отца, постигая тайны ведения бухгалтерских книг. Самостоятельно изучил мануфактурное дело и мог замещать отца при устройстве фабрик в Калужской губернии. Историю со скрипкой в детстве мы уже знаем. Но это увлечение не прошло бесследно. Павел Михайлович очень полюбил театр и часто принимал у себя актеров Малого театра. Он был счастлив в браке, и все восемь его сыновей составляют гордость России, ибо были они созидателями по духу своему.
После смерти отца, Павла Михайловича, главой клана стал старший сын, Павел Павлович, перед авторитетом которого всегда беспрекословно склонялись все младшие братья и сестры. Потрясающая внутрисемейная дисциплина! Павел прославился как миллионщик-политик, которого ненавидели и царица, и большевики. Идеолог молодой российской буржуазии, Павел Павлович воевал и с правительством.
На одном из выступлений он вдруг выкрикнул: «Одна надежда, что наша великая страна сумеет пережить свое маленькое правительство!» На обеде в честь приехавшего в Москву премьер-министра Павел поднимает тост не за правительство, как требовалось по протоколу, а за русский народ. Городской глава в бешенстве: «Московских купцов мало жгли в пятом году, они еще не образумились. Вот дворяне - им въехали порядочно, они и протрезвились». «Странная и своеобразная фигура – этот московский миллионер, – пишут о нем «Биржевые ведомости» (15 июня 1915 года), – нечто среднее между старообрядческим начетчиком и английским дельцом. Находясь в самой гуще политической борьбы и прекрасно понимая неизбежность смуты, он не только продолжает развивать дело, но и призывает к этому и других».
«Мы знаем, что естественное развитие жизни пойдет своим чередом.
И к сожалению, оно жестоко покарает тех, кто нарушает экономические законы.
Поэтому, господа, мы поневоле вынуждены ждать. Это катастрофа, этот финансово-экономический провал будет для России неизбежен, если мы уже не находимся перед катастрофой. И тогда, когда она станет для всех очевидной, только тогда почувствуют, что шли по неверному пути.
Мы чувствуем, что то, о чем я сейчас говорю, является неизбежным, но, к сожалению, нужна костлявая рука голода и народной нищеты, чтобы она схватила за горло уже друзей народа, членов разных там комитетов и советов, чтобы они опомнились. В этот трудный момент, когда надвигается смутное время, все живые культурные силы должны образовать одну дружную семью. Люди торговые, надо спасать землю русскую!» Раздается гром аплодисментов. Это случилось 3 августа 1917 года в Богословской аудитории МГУ, на открытии Всероссийского торгово-промышленного съезда.
По проекту архитектора Шехтеля в Москве на Путинках строится типография Рябушинских в стиле модерн. Павел Павлович издает газету «Утро». В апреле 1907 года он в административном порядке высылается из Москвы за то, что газета «Утро», несмотря на сделанное неоднократно предупреждение, продолжала держаться противоправительственного направления. Телеграмма брата Дмитрия: «Узнали сегодня об административной тяжкой каре, которая тебя постигла.
Выражаем глубокое уважение к твоему твердому и благородному образу действий». А в сентябре Павел уже приступает к изданию своей новой и получившей широкую известность газеты «Утро России». В канун мировой войны на деньги Павла Павловича было снаряжена экспедиция на поиски радия. Вопрос о поиске радия поднял в 1909 году В.И.Вернадский. Осенью 1913 года в особняке Павла на Пречистенке, в присутствии деловых людей, Вернадский прочел доклад о радии и его возможных месторождениях в России. В эмиграцию Павел Павлович приехал уже больным. Прожил совсем немного и скончался во Франции от туберкулеза в 1924 году на 51-м году жизни.
Следующим за Павлом по старшинству шел Сергей. Помимо активного участия в промышленно-банковской жизни семьи, Сергей Павлович имел и единоличное дело. Это, во-первых, Институт педагогики на Рогожках. Он был оснащен новейшими по тем временам методиками и техническими средствами. Об этом мало кто знает, потому что большевики прикрыли это начинание сразу после прихода их к власти. А во-вторых, и это главное, на окраине тогдашней Москвы Сергей вместе с братом Степаном за шесть месяцев (!) на основе Акционерного Московского общества (АМО) создают небольшой автомобильный завод – первый в России. Причем производство устроено таким образом, что при минимальной реорганизации автомобильный завод может производить авиатехнику. Ныне этот завод называется заводом им. И.А.Лихачева. Но на этом таланты Сергея Павловича не кончаются. Он был еще и очень неплохим художником-анималистом. Сам Репин рекомендовал его передвижникам. Рябушинский и выставлялся с ними, и организовывал выставки, и, конечно же, меценатствовал. А также он возглавлял Московский клуб автомобилистов и Московское общество воздухоплавания. Удивительно, что именно эти люди, будучи столпами староверчества, уловили совсем слабые веяния завтрашнего дня: самолет, автомобиль, спорт, туризм. Кстати, следующий брат, Владимир, возглавлял Российское общество по туризму.
«Учился я в Гейдельберге. Оставалось 2–3 семестра, но меня съедала тоска по родине. Несмотря на то, что каждые каникулы я ездил домой, я не выдержал и, махнув рукой на докторат, попросил отца разрешить мне вернуться.
Впрочем, войдя в семейное дело, Владимир скоро восстанавливает свою репутацию. Член Правления Московского банка, Московской городской думы, а также один из главных работников «Товарищества мануфактур П.М. Рябушинского с сыновьями», Владимир представлял собой талантливый и органичный сплав банкира и промышленника, и вдруг... С началом Первой мировой войны, оставив все, он уходит добровольцем на германский фронт. Был ранен в грудь навылет. Удостоен Георгия 4-й степени. Пишет работу об устройстве укрепительных сооружений. Революция застала его в действующей армии. Далее – он командир сформированного им автомобильного отряда в армии Врангеля.
Митрополит Вениамин рассказывал, как в 20-м году к нему бросился офицер с большой темно-русой бородой. «Владыка, я не принадлежу господствующей церкви. Я – старообрядец. Но почитаю и православную иерархию. Благословите! Моя фамилия – Рябушинский. – И сразу, без всякого предисловия, каким-то срывающимся голосом сказал: – Владыка! Мы погибаем, мы такие же большевики, как и они».
А затем наступила парижская эмиграция. Попытки вернуться к семейному делу безрезультатны. В 1925 году Владимир организовал общество «Икона», председателем которого и состоял до кончины. Он публикует десятки статей о русской иконе и истории религии в России. У Владимира Павловича есть замечательный труд под названием «Сравнение языков», где он исследует шесть языков, которыми владел в совершенстве: латинский, греческий, итальянский, французский, русский и английский.
К месту добавить, что Геродота он читал в подлиннике, на древнегреческом. Вот такой вот купчишка! Когда Германия напала на Советский Союз, в эмигрантских кругах распространились слухи о составлении списков имущества, оставленного в России, с расчетом на успехи немецкой армии. Затея эта не понравилась Владимиру. Сохранилось его письмо брату Степану: «Мы, Рябушинские, продолжая традиции незабвенного Паши, должны сейчас думать не о себе, а о России. Если когда-либо настанет необходимость, мы прекрасно вспомним, что нам принадлежало и, конечно же, как честные люди, что мы должны. Сейчас же вся наша энергия должна быть направлена к тому, чтобы поскорее принять участие в работе на пользу русского народа, а на каком месте придется работать – на то воля Божья».
С начала Второй мировой войны, особенно после оккупации нацистами Франции, жизнь русских эмигрантов стала еще тяжелее. Но сотрудничеством с фашистским режимом ни один из Рябушинских себя не запятнал. Владимир Павлович умер в Париже в 1955 году в возрасте 83-х лет.
А теперь поговорим о владельце того самого особняка на Малой Никитской Степане Павловиче. К сожалению, внутреннее убранство особняка претерпело изменения. В парящую, воздушную замысловатость модерна Горький, последний владелец особняка, в прямом смысле въехал с большевистской прямотой.
Но остались нетронутыми фасады и сад, посаженный еще при жизни.
Степан Павлович остался в русской истории не только и не столько как предприниматель, активно работающий в семейном бизнесе, но прежде всего как коллекционер. Только по каталогам Третьяковской галереи, куда после революции перешла часть собрания, значится пятьдесят семь икон XIII–XVII веков, принадлежащих Степану. Наиболее ценные находились в храмах Рогожского кладбища, с которыми тесно была связана жизнь собирателя. Сюда он передал икону Богоматери Одигитрии Смоленской, которую после реставрации 1812 года запрещалось, как наиболее ценный памятник старины, переносить из одного храма в другой. Уже одной коллекции было бы довольно, но Рябушинские есть Рябушинские, и масштаб их деятельности воистину впечатляет. В марте 1905 года старший брат, Павел Павлович, будучи председателем старообрядческой общины Рогожского кладбища, покупает участок в 3-м Ушаковском переулке и жертвует эти земли на строительство храма Покрова Пресвятой Богородицы. Далее в дело вступает Степан. Он не только жертвует колоссальные суммы на постройку храма: весь иконостас, представляющий огромную художественную и археологическую ценность, состоит из подлинных древних икон из собрания Степана Павловича. Он становится председателем Остоженской старообрядческой общины. В 1998 году храм восстановлен. Поразительны все-таки эти старообрядцы Рябушинские, жившие в стиле модерн и обгонявшие время. В эмиграции Степан сотрудничал с Владимиром в обществе «Икона», написал работу по реставрации икон и умер в 1942 году в Италии в возрасте 68-ми лет.
Николая Павловича дома звали Николаша. Он считался беспутным и никчемным человеком. Если хотели братья укорить друг друга за неразумность, то говорили: «Ну я понимаю, если бы это Николаша сделал, но ты-то!» Николай действительно прожил богемную жизнь с купеческим размахом. Семейное дело его не интересовало: он сразу же вышел из него, забрав свою долю капитала. По духовному завещанию отца ему причиталось 400 тысяч рублей. Получив их, в течение трех месяцев прокутил чуть ли не половину. Главной статьей расходов явилась певица кафе-шантана Фажет. Одних драгоценностей он купил ей на 45 тысяч рублей, не считая роскошных обедов и катаний на лихачах. Юноша срочно был взят под контроль родственников. На деньги, получаемые от братьев, он побывал в самых экзотических странах – Японии, Гонконге, охотился на фазанов в Китае. Современники относились к нему по-разному. Одни считали, что он был неординарен, другие видели в нем заурядного купчишку. Но в нем была заложена несомненная талантливость. Он пишет рассказы и повести в модном декадентском стиле. А вот выдержка из письма Лансере-Бенуа: «Рябушинский побывал у нас всех, всем как личность очень не понравился, пшют, ужасно надушенный, до вечера пахло в комнатах, смесь наивности и хвастовства». Бенуа поначалу увидел в молодом Николае Рябушинском олицетворение золотого тельца, на поклон к которому вынуждено идти высокое искусство. В письме Сомову он пишет: «Принужден ожидать нашего нового мецената. Вчера он побывал здесь на огромном автомобиле. Хорош ваш Рябушинский! У нас теперь такое безрыбье, что даже этот вздутый моллюск может сойти за рыбу. Почему мы так и не получили нашего Третьякова, нашего Мамонтова!» А Николаша тем временем в Петровском парке строит изящную виллу под названием «Черный лебедь» (архитектор все тот же Шехтель) и наслаждается обществом богемных гостей.
Но Николай не был бы Рябушинским, если бы жизнь его ограничилась только блажью да пирушками. В январе 1905 года выходит в свет журнал «Золотое руно». «В грозное время мы вступаем в путь, кругом кипит водоворот обновляющей жизни. Мы не отрицаем ни одной из задач современности, но мы твердо верим, что жить без красоты нельзя. Вместе со свободными учреждениями надо завоевать для наших потомков подлинное, ярко озаренное солнцем творчество. Во имя той же грядущей жизни мы, искатели «Золотого руна», развертываем наше знамя!» Редактор и издатель – Николай Павлович Рябушинский. В журнале печатались Бунин, Бальмонт, Андрей Белый, Блок, Волошин.
Журнал Николая Рябушинского в течение нескольких лет был признанным центром русского символизма. Из воспоминаний современника: «Николашу, как называли его в Москве, всерьез не принимали, но он оказался хитрее своих братьев, так как прожил все на родине». И несмотря на это, умудрился безбедно жить в Париже, в войну отсиделся в Монте-Карло и скончался в 1951 году в возрасте 74-х лет.
Михаилу Павловичу было два года, когда родители привели его на открытие промышленно-художественной выставки.
Оркестром дирижировал сам Антон Рубинштейн. С младенчества Михаил Рябушинский очень чутко воспринимал красоту. В двадцать лет он начинает собирать коллекцию живописи, которая сделала его самым знаменитым из братьев. В отличие от Павла, Николая, Дмитрия, бывших всегда на виду и слывших возмутителями спокойствия, он находился постоянно в тени. Серьезные банкиры не любят известности. Богатство обязывало относиться ко всему осторожно и солидно.
Счета из книжных магазинов свидетельствуют, что только в 1910–1911 годах он приобрел изданий по искусству на несколько тысяч рублей. Потомок калужских мужиков сумел стать знатоком искусства, но и хватку сохранил. Через Валентина Серова, меценатом которого он был, сделал предложение жене художника Врубеля выслать в Москву неоконченную картину «Демон». Родственники Врубеля назначили за эту работу две тысячи рублей. Рябушинский предлагает уступить за тысячу. Из письма госпожи Забеллы-Врубель: «Имея в виду беспомощность художника, потерявшего зрение, и глубокую потрясенность его жены тяжелыми жизненными невзгодами, может, Вы получили бы большое нравственное удовлетворение, разделив уступку пополам, то есть заплатив за картину тысячу пятьсот рублей». Михаил Рябушинский отправил чек на… тысячу рублей. В тридцать лет он – директор Харьковского земельного и Московского коммерческого банков. Дело и искусство так переплелись в жизни Михаила, что опись картин его коллекции была обнаружена среди бумаг Московского коммерческого банка.
В 1909 году он покупает у Саввы Морозова роскошный особняк на Спиридоньевской (архитектор Шехтель) и перевозит туда свою коллекцию. В том же году, вдохновленный примером бескорыстного служения отечественной культуре Павла Михайловича Третьякова, публично заявляет, что со временем передаст свое собрание Москве. В архиве Третьяковской галереи сохранился любопытный документ под названием «Картины и рисунки из собрания М.П.Рябушинского, принятые на временное хранение. Составлено 13 ноября 1917 года». 35 живописных работ отдал он под опеку национального музея, спасая их от смутного времени.
Верные себе, Рябушинские не покладая рук действуют. В период их харьковской жизни основывают мощный Юго-Центральный банк с филиалами в Одессе, Екатеринославле, Киеве. Они были уверены в том, что большевики – это ненадолго. И когда в эмиграции в 1924 году умирает Павел, руководство западными капиталами ложится на плечи Михаила. Ему 44 года. Он основал в Лондоне «Вестерн Банк». Из письма Сергея к Михаилу: «За пять лет нашего пребывания за границей нами потеряно 400 тысяч фунтов стерлингов. Осталось 100 тысяч. Возникновение наших дел имело случайный характер. Чего стоит весьма пагубное фантастическое решение открывать отделение во всех частях света для захвата мировой суконной торговли.
Взяв на себя лидерство, ты принял тяжелую моральную ответственность: нас не погубить и не опозорить в деловом смысле». Михаил – Сергею: «Собери братьев и пусть решают, выгнать меня из дела или нет». По требованию братьев Михаил закрыл все американские дела, реорганизовал Французский банк, попросил лишь не трогать «Вестерн Банк», предмет его гордости. Однако экономическая депрессия свела на нет все титанические усилия и полностью разорила мощную династию. А в это время в России газеты затрубили: «Сенсация! Найдены сокровища Рябушинского». В доме Михаила в Спиридоньевском расположился Бухарский дом просвещения. При перестановке шкафов был обнаружен тайник, а в нем сорок живописных работ русских художников – Брюллов, Тропинин, Серов, Врубель, Бакст, Репин, мраморный бюст Гюго работы Гогена, восточный фарфор.
В 1937 году Михаил пишет брату Николаю из Лондона: «Ты знаешь, Николаша, что мне не хватает… Еда в хорошем ресторане, жизнь и путешествия в хорошей гостинице, тратить сколько хочу, не считая, сколько у меня в кармане… Жить в определенных рамках – это убивает всякую радость».
А вот письмо 1945 года – опять же Николаю: «Материально мои дела были очень плохи. Постепенно шел в этом отношении вниз. И вот однажды, с Божьей помощью, я посмотрел в окно антиквара.
Решил войти. Спросил, могу я взять образец старинного чайного сервиза (Рокихам). Антиквар согласился. Я поехал на басе в Вест-Энд, Бонд-стрит, вошел в известный антикварный магазин и предложил сервиз по образцу и моим сертификациям… Бондский антиквар купил.
Я заработал свою первую комиссию – два с половиной английских фунта. Это было свыше трех лет назад. С тех времен дело у меня пошло и стало развиваться, я продолжаю как агент по старине и искусству. В душе моей удовлетворение, что я люблю свою работу. И встал на ноги опять, без всякой помощи со стороны».
Еще позже Михаил скажет: «Не нужно думать, что благословение Божье только в богатстве. Многих из нас когда-то Господь благословил богатством, а сейчас бедностью и даже нищетой. Это благословение, думается, еще выше». Михаил Павлович дожил до 80-ти лет и умер в Лондоне в больнице для бедных.
Декабрь 1903 года. Сенсационное сообщение о том, что американцы братья Райт подняли в воздух аппарат тяжелее воздуха. В один из осенних дней 1904 года к преподавателю Практической Академии коммерческих наук Николаю Егоровичу Жуковскому, крупнейшему ученому в области аэродинамики, подошел 22-летний слушатель Дмитрий Рябушинский и предложил свою семейную усадьбу Кучино (ныне город Жуковский) для создания аэродинамической лаборатории. Так появилась первая в Европе лаборатория по аэродинамике.
Вскоре сотрудничество с Жуковским распалось, и все исследования проходили под руководством Дмитрия. В1916 году в Кучино испытали безоткатное орудие системы «ракета в пушке», положившее начало современной реактивной артиллерии. Свою долю капитала Дмитрий из дела не изымал, но и в семейном бизнесе никак не участвовал, целиком посвятив себя науке. Когда был объявлен «красный террор», почти все Рябушинские перебрались в Харьков, занятый немцами, где у них был семейный банк. Вся их торгово-промышленная собственность была национализирована. В Харькове они пытаются восстановить фирму.
Вспоминает дочь Дмитрия Александра. Ей было семь лет, когда в их дом в Кучино, где был институт, ворвались красные. «С опущенными на глаза кепками, они топтали клавиши рояля, стреляли в хрустальные люстры и рвали портьеры на портянки». Самого Дмитрия Павловича в этот момент дома не было – он отлучился по делам в Москву.
После этого случая Рябушинский отправляет семью в Харьков, а сам остается, пытаясь спасти свое детище. «Я остался, чтобы защитить институт. Я отправился в учреждение, возглавляемое Луначарским, и говорил с профессором Московского университета астрономом Штернбергом, членом компартии. Мы говорили с ним довольно-таки откровенно.
И помнится, что на мое замечание, что мои братья, организуя и развивая национальную промышленность, освобождают ее от иностранной зависимости и, следовательно, содействуют повышению уровня жизни всего населения, он ответил: «Мы сделаем это гораздо лучше». Мое предложение национализировать аэродинамический институт было принято.
Я был назначен временно исполняющим обязанности заведующего». Институт был сохранен.
В разгар «красного террора» Дмитрий Павлович попросил командировку в Данию. «Приехав в Данию, я был радушно принят директором метеорологического института Лакуром и знаменитым физиком Нильсом Бором».
В Россию Рябушинский не вернулся. За границей он продолжал заниматься наукой, был избран членом-корреспондентом Французской Академии наук, преподавал в Сорбонне, основал научно-философское общество и Общество охраны русских культурных ценностей за рубежом. Он умер 80-летним стариком с эмигрантским паспортом, так и не пожелав сменить гражданство.
Самый младший из братьев, Федор Павлович, тоже не полностью отдавал себя торгово-промышленному делу. Он оставил о себе память как инициатор и организатор научной экспедиции на Камчатку. С целью лучшего ознакомления с Сибирью он пригласил А.А. Ивановского прочесть ему полный курс географии, антропологии и этнографии Сибири. Федор Павлович отнесся к этому курсу с необычайным интересом, немедленно приобретал рекомендуемые ему книги, карты и атласы. И в конце концов у него составилась обширная библиотека по Сибири.
Впервой половине курса он очень заинтересовался Алтаем. Занимаясь восточными окраинами, он был абсолютно поражен, насколько не изучена Камчатка, полуостров размером с Пруссию. Он стал деятельно готовить Камчатскую экспедицию. Дело оказалось сложным, потому что ни литературы, ни карт толком не было.
Тем не менее первая Русская исследовательская экспедиция на Камчатку состоялась и была весьма успешной. Федор Павлович потратил на нее 200 тысяч рублей.
Он мечтал покрыть сетью экспедиций всю Сибирь, выделяя на эти цели по 100 тысяч рублей в год. Он не успел осуществить этот план, равно как и план в отношении Алтая.
Но он успел установить сеть метеостанций на полуострове. Федор Павлович Рябушинский скончался от туберкулеза в 1910 году. Было ему всего 25 лет.
Век с четвертью простояло воистину гениальное древо Рябушинских. Всего три поколения, а сколько сделано для России! Но и Россия была для них всё. В эмиграции братья Рябушинские, самое молодое и самое талантливое поколение, не стали глупее или менее деловиты. Они так и не научились жить для себя. Просто лишились почвы, и все потеряло смысл. Прозорливость, с которой ими воспринимались текущие события, поражает. Михаил Рябушинский писал: «Мы переживаем трагическое время. Декабрь 16-го года в истории России оставит память противоположности интересов родины и правительства. Темно будущее. Американцы взяли наши деньги, опутали нас колоссальными долгами, несметно обогатились. Расчетный центр перейдет из Лондона в Нью-Йорк. У них нет науки, искусства, культуры в европейском смысле, они купят у побежденных стран их национальные музеи, за громадные оклады сманят к себе художников, ученых, деловых людей и создадут себе то, чего им не хватало. В России же, при анархии, нашей ближайшей целью будет сохранить по возможности все то, что уцелеет, и снова начать работу».
Древо срубили под корень. Но остались фабрики, заводы, храмы, банки, архитектурные творения, созданные по их идеям и на их средства, осталась коллекция икон, составляющая основу фонда Третьяковской галереи, живописные полотна, отданные музеям России. А в основе всего впитанное с молоком матери: «Все для дела – ничего для себя».
Виолетта Седова, Журнал "ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ", № 1 – 2003